1.2.2.3. О п р е д е л е н и е п о н я т и я « Н Р Д »: р е л и г и о в е д ч е с к и й н о м и н а л и з м и р е а л и з м. Всякое исследование должно обосновывать необходи­мость своего существования в сравнении с другими, аналогичными исследо­ваниями. Это нормально. В вопросе о сущности НРД (проблема определения) из этого сравнения следует одна проблема, затрагивающая нормативистов и объективистов одновременно. В отличие от предшествующего деления, элементы которого противополагались исходя из отношения к предмету, здесь обнаруживается различие, исходящее из того, как в самом предмете мыслятся его моменты.

1. Одни авторы (как богословы, так и светские ученые) предлагают исходить из узкого определения терминов «религия», «история религии», «новая религия». Здесь не советуют затрачивать много усилий на исследование вопросов «общего» определения понятий. По мнению представителей этой позиции, в центр порочного круга немедленно попадает всякий ученый, если «он доверчиво включает в свой теоретический инструментарий излишне абстрактные, поверхностные, а то и вообще сомнительные представления относительно специфики религии. Если, он, скажем, всерьез поверит в реальное существование «религии вообще» (а это абстракция, элемент теоретического воспроизведения предмета (курсив наш – С.К.)) и станет из нее выводить и объяснять кон­кретные религиозные феномены [113.29]».

Если использовать терминологию средневековой философии, то это – чистейший религиоведческий номинализм. Причем, определяя так, мы учитываем дальнейшие метаморфозы этого средневекового направления в эмпиризм но­вого времени. Сейчас такая (номиналистическая) точка зрения откровенно предлагает оставить вопрос об определении новых религиозных движений как непродуктивный, и «начать не с дефиниции, а с типологии»[160.7].

Возникает справедливое возражение: что значит «конкретный религиозный феномен»? Можно ли о любом предмете размышления вообще что ни будь сказать, не говоря «вообще»? Скорее всего, здесь в самой рекомендации «вообще не ставить вопросы о «вообще»» уже заложена обратная рефлексия смысла. Кого, к примеру, удовлетворит такой ответ врача о состоянии его организма, в котором будет характери­стика отдельных его органов, но отсутствует характеристика целого. «Дескать, о состоянии опорно-двигательной и нервной системы могу что-то сказать определенное, а о состоянии всего организма – нет». А на реалисти­ческое «почему?» (ведь боли-то реальны), услышит номиналистическое: «Потому, что целое организма – это абстракция, элемент теоретического воспроизведения предмета». Но, ведь, погибает из-за тяжелого заболевания именно весь организм, а не только его часть!

2. Современный религиоведческий реализм (в историко-философском смысле) берет за ис­ходное как раз то, что номиналисты считают абстракцией. Реально сущест­вует лишь целое, субстанциональное, общее. Но тогда часть, акциденция, всякая особенность становится у них «элементом теоретического воспроиз­ведения предмета». Задача выявления самых общих, объединяющих все религии характеристик, систематизация их, далее, установление общего этих систематизация и т.д. – становится целью такого религиоведения. Правда, при более внимательном рассмотрении позиции реализма оказывается, что она скорее не выявляет, а исходит из общего (точно так же как номинализм – из частного). Развитие же вопроса о том, от­куда она берет это «общее», указывает на источник, который никак не на­зовешь научным. Это: либо теоретический априоризм, либо какая-то разно­видность конкретной религиозной традиции.

Выше мы видели, как религиоведческий реализм решает про­блему демаркации понятий «религия» и «секта». Для А.Кураева “сектантской является любая религиозная деятельность, осуществляемая вне Церкви и в противо­стоянии ей [90.70]». Под “церковью” автор данного определения, что следует из смысла работы, имеет в виду христианство, точнее – православие. Здесь в качестве исходного берется “целое” понятия. Но при раскрытии этого всеобщего, оно оказывается на деле самым обыкновенным особенным. Опять бессознательное «переворачивание” смысла. Имелась в виду религия вообще, а христианство характеризовалось в его отличии от ислама, буддизма и т.д. Имелось в виду христианство вообще, а получилось - православие, в отличие от католицизма и протестантизма. Имелось в виду православие вообще, а говорилось о православии московского, а не киевского, антиохсткого, армянского и т.д. патриархата.

То, что в первом случае представлялось “наукой” (авторы с научными степенями), в то время как во втором “богословием” (автор – диакон), для рассматриваемой проблемы все равно. К примеру, социолог религии Брайен Уильсон, пытаясь с точки зрения научного объективизма дать тот единый признак, который отличает религию от не религии, с необходимостью умножает его. Он называет около 20-ти характеристик феномена религии [157.116-117]. Таким образом, здесь, как и ранее, обнаруживается переход из всеобщего в особенное. Значит, обе методологии пересекаются. Последовательное развитие одной позиции дает переход в противоположность; номиналистическое религиоведение переходит в реалистическое, и наоборот.

3. В современной социальной системе экономическая, юридическая и идеологическая деятельность настолько взаимопроникают друг в друга, что иногда организациям, которые реально являются религиозными, выгоднее регистрироваться в качестве нерели­гиозных (чаще всего за этим стоит попытка внедриться в сферу светского образования и воспитания, сферу закрытую для религии законами об от­делении церкви и государства). Это происходит тогда, когда экономически эти организации уже настолько сильны и самостоятельны, что выходят на новый рубеж своей деятельности - идеологический. Но иногда, наоборот, частные интересы требуют, чтобы организации, которые реально не имеют к религии ни­какого отношения, получили возможность зарегистрироваться как религиоз­ные. Здесь мотивация так же ясна - в этом случае они получат необходимые экономические льготы и проч.

А теперь представим себе религиоведа, которому необходимо про­вести независимую региоведческую экспертизу учения подобной органи­зации и самому определить ее объективный характер. Исходным является вопрос: «религия это или нет?». Как должен умозаключать религиовед, придерживающийся позиции религиоведческого номинализма? Вспомним, для него религия вообще есть лишь субъективная абстракция. Но тогда всякая особенность, всякая «причуда», которая, может быть, и к религии во­обще не имеет никакого отношения, им без затруднения может (и должна) быть опознана в качестве религии. Это так, потому что всякое определение религии (будь то «организованное поклонение богу», или «мистическое переживание священного») для него есть «теоретическая абстракция», что равно субъективному предположению, могущим быть замененным на любое другое предположение. Какой простор для экономических, психологических, идеологических и всяких других шарлатанов открывается в этом случае! Следовать такой методологии, значит определять все в некотором смысле как религию, потому что с точки зрения номинализма всякое учение есть в некотором смысле религия.