Правда, как и в случае со светским религиоведением, когда возможна не вполне последовательная нейтралистская позиция, есть богословы, которые симпатизируют объективному исследованию религии. Когда, к примеру, Церковь Сайентологии обратилась к ученым для проведения экспертной оценки ее на соответствие признаку «религия» Урбан Алонсо Галан (доктор лиценциат теологии Грегорианского университета и Папского факультета Сан-Бонавентуры) считает нужным напомнить читателям, что «теологическая традиция не дает нам достаточно количества средств для анализа объективных характеристик, определяющих религию и обособляющих ее от других типов верований, идеологий или социальных групп [35.214]». В качестве ориентира такого объективного исследования У. Галан называет работы А.Баркер «Новые религиозные движения» 1990 и Б.Уильсон «Социальные измерения сектантства» 1990 [там же].

Но вот пример последовательного нормативизма. Для А. Дворкина изначально ясно, что в сфере религиозного общежития равноистинное существование является недопустимой абстракцией. Либо есть подлинная религия, либо ее нет. Соответственно, в социальной жизни одни религии ведут к истинному праву, другие же с необходимостью порождают преступление. “Совершенно очевидно, что на самом деле в любых подобного рода исследованиях объективность недостижима. Да и никакой честный ученый не будет утверждать объективность своего подхода. Каждый исследователь стоит на определенных мировоззренческих позициях, с которых он и рассматривает изучаемый предмет. Даже человек, никак не высказывающий своего мнения и лишь описывающий изучаемую группу, все равно не может не заниматься отбором информации, выделяя признаки, феномены и события, которые он считает знаковыми: из них складывается рисуемая им картина. Но в таком случае, его субъективность проявляется именно в выборке событий: другой исследователь может отбирать главное или типичное совсем по другим критериям [64.3]”.

С точки зрения протестантского богословия анализирует феномен НРД У. Мартин («Царство культов» [105]). В самом начале своей работы автор, так же как и А.Дворкин, выражает свое несогласие с теми, кто отстаивает объективистскую позицию. «Да, либеральные ученые посвятили себя более вопросам «как», нежели «почему», и их кредо – это слова Гамалиила. Они напомнят вам, что сам Гамалиил советовал евреям не выступать против христиан, «ибо, если это предприятие и это дело – от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его» (Деян. 5:38-39).». «Но, продолжает У. Мартин, я не согласен, что «Хороши все дороги, ведущие к Богу», так как я верю словам нашего Господа: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин.14:6) [105. 13]». Здесь методологическому плюрализму объективистов, протестанский богослов противопоставляет методологический монизм. Это, действительно шаг вперед по сравнению с предшествующей позиции социологии религии. Позже, исследуя онтическое умозаключение современного религиозного сознания «светское религиоведение – новая харизма – богословие», мы увидим, что один из крайних термином (это будет «богословие») легко совмещает в себе при необходимости позицию объективности с позицией нормативности [см.3.2.2.2.]. В то время, как «светское религиоведение» так и остается «замкнуто» на форме рассмотрения «извне»[3.2.2.1.].

На примере рассмотрения теософии, Свидетелей Иегова, Мормонов, Христианской науки и т.д., У. Мартин показывает, как нужно исследовать данный феномен. Правда, методологическим эталоном здесь выступает определенная религиозная традиция, за которой, естественно, изначально признается абсолютная истина. И если ранее, в социологии религии, определенность предмета подводилась под определенность нацеленной на объективность социологической теории, то теперь мы обнаруживаем по видимости то же самое подведение, но с совершенно иным - практическим подтекстом. Подразумевается, что современный миропорядок создан именно христианскими религиями, что всякое вероучение, отклоняющееся от христианских норм, с необходимостью в социально-правовой сфере будет вызывать асоциальные явления и т.д.

Спустя двадцать лет православное богословие, встретившись а «своем» социальном пространстве с НРД, развивает ту же самую нормативную методологию. Здесь следует отметить особо, что в отличие от социологии религии, всеми способами уходящей от вопроса о религиоведческой экспертизы, богослова более всего интересует не теория социальной адаптации НРД, а их практика. Да и сам исследователь, по его мнению, обязан смотреть на этот вопрос чисто практически. А. Кураев в своей работе «Сатанизм для интеллигенции. М., 1997» выражает эти рекомендации так: «Если некоторое движение является религиозным – его деятельность в гражданском обществе должна соответствовать законодательству о религиозных организациях. Религиозная организация должна быть зарегистрирована в качестве именно религиозной (а отнюдь не просто культурно-образовательной или благотворительной). Рериховское движение, отрицая свою религиозность, естественно, уклоняется от регистрации в качестве религиозной общины и тем самым становится нелегальной сектой….В России рериховцы предпочитают отрекаться от своей религиозности именно для того, чтобы контролировать преподавание в возможно большем числе школ [90.107]».

Для нас в этом высказывании основной интерес представляет то, как именно, по мнению данного автора, следует квалифицировать организацию во время ее регистрации. При этом следует помнить, что большинство конституций современных государств уходят от юридического определения понятия “религия” [115.47]. Остается, спросить самого богослова, что же он считает религией, а что - нет. И вот ответ: “Сектантской является любая религиозная деятельность, осуществляемая вне Церкви и в противостоянии ей (курсив наш – С.К.)". При этом он сразу же обращает внимание на два момента: "Первое: нужно уточнить, что четких границ Церкви не может провести, пожалуй, ни один богослов … Второе необходимое уточнение: не являются сектой буддизм или индуизм, возникшие до Евангелия и не в противостоянии ему. Однако являются сектами необуддизм и неоиндуизм, пытающиеся в западном мире возродить неевангельскую религиозность и утверждающие себя уже в очевидной и неизбежной полемике с христианством [90.70]".

Значит, единственная истинная религия – это Православная Церковь. Все остальное, либо – секты, либо «усеченные» религии. Спрашивается, что изменилось в методологии квалификации религий современным богословием со времен испанской инквизиции? Ничего, все – то же самое: субъект носитель абсолютной истины, а объект ровно настолько истинен, на сколько соответствует, подражает и равняется на него. А.И. Хвыля-Олинтер признается, что теоретическое исследование НРД (или, как он их называет «тоталитарных культов») «требует сравнительного анализа их догматических и мировоззренческих установок, что значительно проще осуществлять, опираясь на опыт Православия [178.27]». Его практические рекомендации еще более категоричены: “Ее (новой религиозной группы) проявления напоминают метастазы раковой опухоли. Радикальное лечение возможно лишь созданием условий, стимулирующих и развивающих традиционные устойчивые верования [там же]”. Таким образом при последовательном проведении богословской методологии реально существующий религиозный плюрализм растворяется не в абстракции неких мета ценностей, носителем которых выступает наука (как в случае с социологией религии), а в конкретности одной исторической традиции.