Тогда-то те религиоведческие теории, которые продолжали упорно держаться тезиса отмирании религии, показали свою наибольшую беспомощность. Они, объяснявшие религию как искажение действительности, сами вошли в явное противоречие с этой действительностью. Тогда-то стало ясно, что социальные, экономические, психологические и исторические науки, «по ходу», как бы «между делом» объясняя религиозный феномен, что-то в нем не досмотрели, чего-то недопоняли и чего-то недообъяснили. Впрочем, их несколько оправдывает то, что у каждой из них есть свой предмет, своя сфера познания, свои нерешенные проблемы. И как всегда бывает, после того как сбор предварительного материала достиг «критической массы», с одной стороны, а вопиющую несуразность действующих концепций оказалось больше нельзя замалчивать, на повестку дня был вынесен вопрос о качественном преобразовании науки о религии.

Религиоведению суждено было пройти достаточно продолжительный период времени, чтобы превратиться из второстепенной науки в самостоятельную (у других наук этот промежуток иногда занимает несколько столетий), если бы не последние события в религиозной сфере. «Странная» дифференциацией религий в ХХ веке, точнее, то «неудобное» положение, в котором оказалось благодаря этой дифференциации современное государство (главный заказчик научных теорий современности) – вот то, что нарушило размеренный ритм обряда научной инициации религиоведческой науки. Все это происходило на фоне того, что религиоведение только-только сделало первые шаги, чтобы очертить свою предметную сферу, указать на определенность метода, выразить в понятиях свой собственный (еще очень абстрактный) категориальный каркас.

Современный демократический миропорядок это лишь вершина огромного исторического айсберга. Его нельзя рассматривать лишь в качестве непосредственного результата. И, если действующие конституции указывают на равенство всех религий перед законом (то есть, говорят одно), то в реальности общественной жизни существуют многочисленные религиозные формы (то есть, эта реальность указывает на совершенно иное). В этой реальности, можно встретить как минимум три, по отношению к данному светскому государству - принципиально разных, типа религиозности. Эта разность противоречит формальному единству и представлена тремя религиозными формами. В современном обществе существуют религии: во-первых, традиционные для данного народа (или группы народов); во-вторых, нетрадиционные для данного государства, но традиционные для другого; в-третьих, нетрадиционные ни для какого народа и государства, называемые «новыми религиозными движениями» (НРД) [133.136].

1.1.2. С в е т с к о е г о с у д а р с т в о и п р о т и в о р е ч и я м е ж д у р е л и г и я м и. Каждая религия по понятию осознает себя в качестве единственного носителя абсолютной истины. Абсолютность, как известно, отрицает множественность. Поэтому религиозная разность с необходимостью создает в социальной сфере напряженность. В современном мире эта ситуация усугубляется еще тем, что светское государство так же осознает себя представителем абсолютной истины. Вследствие этого, каждый из указанных выше трех типов религиозности создает для общества особую проблемную сферу. Противоречия традиционных религий продолжают питать почву международных конфликтов (Ближний Восток). Нетрадиционные для одного государства, но распространяющие себя на его (этого государства) геополитическое пространство, религии входят в противоречие с теми религиями, которые считают это пространство «своим». Так возникает второй тип конфликта (Официальная позиция РПЦ в отношении к последним инициативам Ватикана). Нас же интересует третий тип проблем, связанный с деятельностью религий, которые не имеют поддержки ни у какой исторической традиции – НРД. Им по понятию не к чему апеллировать в своей социальной практике, кроме норм права вообще. Эти права в той или иной форме гарантируются им в законе о свободе вероисповедания современного светского государства. Социальной адаптацией НРД называется деятельность этих религий по приданию своей избыточной религиозной харизме общественно признанной формы в условиях современных церковно-государственных отношений.

Светское государство решает проблемы, возникающие между различными религиями, исполь­зуя в основном механизмы демократии. Большинство, вот - то, на что оно ориентируется в каждом конкретном случае. Но феномен новых религи­озных движений настолько уникален, что он по определению выходит за это общее правило. У них нет традиции, у них нет большинства (они по понятию «меньшинство»), у них ничего нет, кроме … права на равенство с другими религиями по закону. Они – религии в себе, религии «в зародыше», религии «в возможности». Тем не менее, они религии, их нельзя, как детей, вывести за рамки закона, поразить в правах (а, значит, и в обязанностях) и назначить опекунов. Каждая традиционная религия есть своего рода «акционер» совре­менного миропорядка. Ее опыт есть та составляющая, без которого современные либеральные, демократические ценности были бы невозможны. Здесь возникает вопрос: можно ли юридически учесть степень участия каждой конкретной религии в создании современной системы общественных отношений? Нет. Самые точные количественные расчеты не имеют никакого смысла в сфере духовного. Поэтому светское государство просто уравнивает все религии по отношению к себе. Но этим отождествлением противоречие между юридическим равенством всех религий и различием их роли в создании современной системы права не разрешается, а только внешне затуше­вывается.

В обществе с развитой демократией следуют интересам большинства. Интересы меньшинства уважаются, но ровно настолько, насколько они не противоречат общим принципам. Тем не менее, религиозное меньшинство по понятию меньшинство иного рода, чем этническое, сексуальное, экономическое и проч. Религия сущностно связана с правом, ведь в истории именно она формировала свое государство, свое право, так же как и наоборот, каждое государство, каждое право нуждалось в своем собственном идеологическом обеспечении. Поэтому каждая религия, зная себя (и только себя) представителем абсолютных ценностей, изначально нацелена на принижение всех остальных ценностей, в том числе и демократических. Здесь коренится действительная причина тех трагедий, с которыми уже столнулось современное общество (ведь в случае с НРД мы как раз имеем дело с религиями, еще не реализовавшими свой социальный потенциал)?

Как замечает профессор Джеймс Бекфорд: «несмотря на относительно небольшую численность, НРД оказываются призмой, через которую можно понять, как «работают» общественные структуры и культура [цит. по 181.163]». Все это способствует тому, чтобы новые религиозные движения стали предметом рефлексии: сначала первоначальной (СМИ), затем специальной (религиоведческой), наконец обобщающей, методологической (философской).

Название диссертации ограничивает общую проблему соотношения религии и общества, религии и права до конкретной сферы. Здесь исследуется не социальные проблемы религии вообще, и не социальные проблемы определенной исторической религии, имеющей свою традицию (а значит, и некоторый социальный опыт). В данной работе речь идет о совершенно специфической форме религии – религии, зародившейся в условиях государственно-гарантированного религиозного плюрализма. Социальная адаптация (в 1.2.2.1. см. почему «адаптация»?) НРД, конкретнее, проблемы, связанные с их социоконфликтностию, которая не ограничивается формами крайнего активизма и политической пассивности или аполитичности, а временами выливается в противоправные действия (террор, заговор, экономические преступления, создание незаконных воруженных формирований, массовый суицид и проч.). Поэтому обращение к той или иной литературе обуславливается определенностью данной проблемы.