Не во всем можно согласиться с классификацией современных церковно-государственных отношений на систему отделения, систему конкордата и систему национальных церквей. Традиционно США представляют как пример классической модели «отделения». Но на самом деле это тот же самый конкордат, правда, без детальной, юридической формализации. Сильвио Феррари, касаясь вопроса об отношении религии и государства в современной Италии, замечает, что «положения конкордата имеют ту же самую силу, как и положения международного права, и не могут, поэтому, быть изменены односторонне» [163.66]. Религия и государство полноправные, самостоятельные субъекты. Не случайно итальянский ученый указывает на международное право как подобие конкордата. Между современными государствами отношения строятся на признании, которое невозможно без равенства признающих. Конкордат – это дань светского государства своей исторической традиции, точнее, традициям, и наоборот, признание религиями своего партнера, - светского государства, своим собственным результатом (при условии, конечно, если оно последовательно выдержит себя в качестве светского).

б) Но в рассматриваемом суждении связка должна быть понята и в отрицательном значении. Традиция и светское суть различены. Нельзя говорить, что мировые религии и светское государство одно и то же, что всеобщее демократическое право не формулирует ничего иного, кроме того, что предполагают завершившие себя в истории религиозные традиции. Такое абстрагирование в данном случае недопустимо. Реально государство и церкви отделены друг от друга. Это – факт. Они не только разные, но в определенном отношении они – противоположности. Тридцатилетняя война в Германии 1618- 1648 г. унесла 2\3 населения. Ужасы реформации должны были заставить сотни тысяч людей покинуть Европу в поисках новой форму сосуществования, при условии сохранения традиционных корней (то есть, европейские колонизаторы продолжали идентифицировать себя по своим религиям). Эта новая форма общежития должна была вместить в себе все внешнее, и в этой внешности стать самодостаточной. Мировая религия уже начала именно так определять свои составляющие «церковь и государство». В Европе препятствовало этому лишь инерция традиции национальных церквей и верующим казалось, что покусительство на них вообще бы «выбросило» их из политической формы существования. Государственный организм никогда не рождается, и не умирает по частям, а только полностью.

Американский и австралийский континенты, не имеющие собственного опыты мировых религий, как нельзя лучше подходили для реализации идеи разделения религии и государства. Их «родная» историческая жизнь должна была быть принесена в жертву всемирно-историческим задачам. Англичане, немцы, скандинавы и т.д. – протестанты; французы, португальцы, испанцы, ирландцы и т.д. – католики, греки, русские, украинцы т.д. – православные, устремились в поисках «земли обетованной», для того, чтобы создать в наличном бытии рефлексивную религиозную форму.

1-я поправка к конституции США (1791 г.) гласит: «Конгресс не будет создавать никакого закона, касающегося учреждения религии или запрещающего свободное отправление ее» (штат Виржиния, в ратифицированном виде в 1971г.). Это - первый в истории опыт юридического, т.е. непосредственного, разведения противоположностей большей посылки. Но не все обстояло просто с дальнейшей судьбой этой клаузулы. Коул Дьюрэм, например, констатирует: «Есть определенная ирония в «присоединении» этой клаузулы в свете ее первоначальной истории, поскольку предполагалось, что результатом «присоединения» будет исключение любой тенденции к религиозному учреждению на уровне штата, в то время как первоначально формулировка предназначалась для защиты таких учреждений [66.132]». Эта метаморфоза смысла первого закона о церковно-государственных отношениях указывает на последовательное развитие обоих экзистенциалов.

Настолько необычным оказался этот первый опыт штата Виржинии, утверждающий закон о новом отношении к религии, что потребовались еще десятилетия, пока последний штат Массачусетс только в 1830, наконец, приостановил учреждение своей церкви [там же]. Таким образом, в США осуществилось то самое окончательное разделение церкви и государство, которое предполагалось всем ходом исторического развития религии. Но процесс отделения начался, наконец, и на европейском континенте – родине самой концепции о неучреждении, продолжая совершенствоваться в то же время в Америке. Самим, США нужно было еще пройти опыт многочисленных судебных процессов, пока по признанию того же К. Дьюрэма, интерпретация этой конституционной нормы достигла своего завершения после 2-й Мировой войны. «В этом смысле закон о религиозной свободе в Соединенных Штатах не старше, чем подобные законы во многих других частях мира [там же.132-133]». Европа же должна была пройти опыт тоталитарных режимов Франко (Испания), Муссолини (Италия), Гитлера (Германия) и Сталина (СССР), чтобы к середине 80-х годов закончить оформление данной посылки.

в) Что же явилось тем основанием, чтобы и в пост исторической ситуации развивались отношения церкви и светского государства? Этим могло быть только внутреннее единство мировой исторической традиции и всеобщего миропорядка (идеи демократии, либерализма и т.д.), единство процесса и результата. Еще сохраняющиеся государственные церкви (Англия, Греция, Иран, Скандинавские страны и т.д.) в перспективе естественного обособления элементов этой противоположности должны принять то же самое положение.

Невозможно понимать «изначальные, естественные права человека» - базисное основание современного гуманизма - без учета той исторической традиции, которая его сформировала. Императив: «уважай свободу, собственность, религию каждого» только по видимости непосредственен и кажется достоверным сам по себе. В действительности этот императив существует в сознании конкретного гражданина, нравственность которого обусловлена исторической традицией его народа, нации, государства, эпохи. И если по какой-то причине, «вдруг» в законодательном порядке государство закроет все церкви, мечети, синагоги и пагоды пройдет не много времени как «стерильные» в религиозном отношении люди начнут задаваться вопросами, ответы на которые они не найдут ни в одной конституции: «А почему, собственно, нельзя грабить, убивать, лгать и проч.?».

Поэтому, религия, отступившая в личную жизнь в связи с оформлением мирового порядка, не может быть фактически приравнена к частным «причудам» коллекционеров марок, этикеток, пуговиц и проч. Ей должны быть оказана особая честь. Она имеет право на признание. Конкретная религия по особой договоренности (конкордат) имеет право потребовать даже непосредственной государственной поддержки и во многих европейских государствах ее получает (освобождение от воинской обязанности, льготное налогообложение, преподавание, содержание священников и т.д.).

Таким образом, как бы не удерживались в противоположности экзистенциалов в большей посылке, тем не менее, на них влияет целое умозаключения «сила традиции – всеобщий миропорядок – новые религиозные движения», определяя ее субъект и предикат в основном как тождество. Вся тяжесть задачи их фактического различия падает на вторую посылку.