- Тебе хорошо бы с волосатыми людьми пообщаться. Они языком картинок в совершенстве владеют. Кстати, после праздников я скотину погоню на дальние пастбище, можешь пойти со мной подпаском. Там племя их дикое живет. Я тебя с ними познакомлю.

- Хорошо бы. Но наверное не получится. Отец после праздников на базар в понизовье едет и меня берет. Он мне пообещал, - Чук запнулся, вспомнив, что о загаде никому рассказывать нельзя, но решил, что старому пастуху можно и закончил. – Он мне лосодь пообещал купит.

- Лошодь? Да зачем она тебе?

- Ездить на ней, как низовые.

- Хе, чудно. Что ходить разучился? На ней, по-моему, и там не многие ездят, только пришлые рэттэры. У них там за морем, не жизнь – а мед, обленились. Все растет, да еще дорога подкармливает.

- Какая дорога?

- Как какая? Эллу ДарраД, конечно, Великий Восточный Путь.

- Разве она не юга к морю подходит?

- Нет, конечно. Там, через всю землю РаттаР, ЭмуДарраД течет и впадает в КруггурК с востока. А с юга другой путь идет – ДроннорД. Он перед КруггурК’ом раздваивается и идет по обеим берегам моря, восточный – в землю МрепперМ, а запанный через наше понизовье в ТыллыТ и дальше на МыввыМ – Северное море.

- Как много всего на земле. Вот бы объездить все.

- На лошоди.

- Да.

- Чудно. А почему не на лодье?

- Не знаю. Мне так хочется.

- Ну понятное дело: охота пуще неволи.

Перед самым равноденствием семья мамонтов ушла, сопровождаемая добровольцами по эстафете.

Чук закончил свое пожелание богу СраммарС’у и вывесил его на Священную Ель в центре села. Она уже так густо была увита тсеппестами, что зелень иголок была трудно различима. Здесь были и дырчатые, как у Чука, и с медными клепками вместо дырок, и плетеные разноцветными шнурами, и конечно же из цветных камешков и перьев птиц.

«Проходит ожидание -

Приходит время.»

Вечером, провожая солнце из созвездия ФлаууалФ – легкой белой воды – люди нарядились в праздничные одежды. Вплели в косы ленты, выложив их на шее и груди богатыми гривами со Священными узлами. Сверху голову обвили именными браслетами, кольцами, спускающимися на грудь. Надели праздничные парки, расшитые причудливыми узорами из родовых имен предков. Молодежь могла позволить себе появиться на люди в одном таком плетенье, а старики и старухи надевали, бывало, более десяти таких рубищ, щеголяя древностью своего рода.

Все это олицетворяло родовые достижения заканчивающейся эпохи. Утреннее солнце эти люди уже встретят обнаженными, начиная новую эпоху без груза прошлых удач и неудач. А пока заходящее солнце приняла в свои объятья пара гигантских турухтанов и утопила его в своем цветастом ожерелье. Люди ходили вокруг столбов Священного СтоллотС’а, славили песнями бога солнца СоллоС’а, просили не помнить о них плохое.

Всю ночь пели песни, водили хороводы вокруг костров.

Спичу, старшему брату Чука, приглянулась белобрысая гостья из прасов – ледовых жителей, и он всю ночь крутился вокруг нее, двумя короткими кнутами отрезая дорогу другим женихам. Гостье Спич, кажется, тоже нравился, и под аккомпанемент кнутовьих щелчков и кастаньет они перекидывались частушками:

- Как сверкают впереди золотые пяточки. Все равно я догоню, оборву все латочки.

- Я от стольких убегала, убегу и от тебя. Видно ел ты каши мало, так вернись до казана.

- Убежишь ты от меня, не убежишь от кнутика. Спутает он ноженьки посреди дороженьки.

- Спеленал ты мои ножки, дуб самоуверенный, да на серденько мое кнутик не отмеряный.

- А предо мною елочка – колючие иголочки. Эх, свалю я елочку, унесу на полочку.

- Обвивай ты меня лентой с добрым пожеланием, я, быть может, уступлю тогда твоим желаниям.

- На горе стоит рябина – красенькие ягодки. Я рябину растрясу, распояшу тяготки.

- Ох, не окуривай меня елеями и ладанкой, я под взглядами твоими превращаюсь в паданку.

Те, кто были помладше и еще не женихались, сватали Воду и Огонь. Голышком купались в Священной речке и бегали по Огненному кругу, кто сколько выдержит. Сами выбирали и победителей отдельно среди парней и девчонок, украшали им головы вьюнками – подснежниками.

Чуку очень хотелось стоять под вьюнками рядом с Ойл, которая наверняка из девчонок будет первой, но вспыхнули кончики волос, видно плохо обмазал их илом, жалко стало огненной шевелюры, выпрыгнул из палящего кольца, бросился в воду.

Потом хороводили вокруг костра, припевая:

- Ой, огонь, огонь, огонечек, родился ты от солнца, дружочек. Ой, вода, водичка, водица, родилась от земли ты, сестрица. Мы вас привеча, привечали, ЧайаЧ вас, до ча называли, а теперь венча, повенчаем, ДжайаДж вашу обну почаем.

Перед восходом солнца прилетели на Столлотс специально выведенные орлы, сели на каменном постаменте, соединив кольцом свои голые шеи. Жрецы оранжевыми изваяниями застыли у репперных стен. Вот краешек солнца показался из-за далеких гор и стал быстро подниматься, заполняя кольцо орлов, и когда оно поместилось там полностью, раздался звон бронзового колокола. Орлы разомкнули головы, выпуская новорожденное солнце из кольца. Жрецы, спроецировав на репперной стене тень от песта, вбивали в то место бронзовый гвоздь.

Солнце вступило в созвездие КраббарК.

Весело звонили колокола и бубенчики, били барабаны и бубны, трубили горны и свистели свирели, звенели струнами арфы.

Люди своим весельем словно пытались отодвинуть мрачные предречения жрецов.

«Познание - произвольно»

Еще до купельной ночи Венн передал Чуку, что с ним хочет поговорить дед-жрец, и теперь Чук решил к нему зайти.

Дед Памаарглпрахомчакистурн, а попросту дед Памаар’, жил не в деревянной долбленке, а в норе. Так называли кельи, боковые отводы от жреческого КроннорК’а – глубокой пещеры, выдолбленной в скале. Этот КроннорК, как и СтоллотС, были единственными на девять ближайших селений, и многие жрецы устраивали здесь, недалеко от входа, свои кельи. Подальше, в просторном гроте была зимняя школа жрецов – СкуллукС. Сюда и пришел Чук в поисках деда Памаар’а. В это теплое время начинающие жрецы занимались под открытым небом и здесь, в подземелье, было пустынно и сумеречно. Единственное зеркало, посылающее сюда луч от входа, света давало мало и Чук больше ощупью, чем зрением, нашел в нише стены свирельку и сыграл на ней имя жреца и свое, сомневаясь, впрочем, что сделал это достаточно разборчиво, потому что тональный диапазон ее был несколько необычен. Однако вскоре же услышал голос откуда-то сверху:

- Чук, войди в третий СтреккертС, справа и поднимайся наверх. После сорока ступеней будет площадка с двумя Стреками. Войдешь в левый.

Взбежав на площадку, Чук увидел слева неясный свет и прошел туда. Жрец сидел около светящегося кристалла и рассматривал узелковые письмена, кивнув Чуку, пригласил:

- Проходи, садись.

- Венн сказал, что вы просили зайти.

- Просил. Мне Венн сказал, что ты мечтаешь стать жрецом. Почему же не приходишь в нашу школу?

- Да все говорят, что трудно у вас учиться. Может немного попозже.