Вода Синяя и Вода Белая

(БлаууалБ)

«Бездною, как одеянием покрыл ты ее;

на горах стоят воды»

“Когда там, наверху, еще не мерцали звезды, когда здесь, внизу, ни тверди, ни хляби не было, когда верха и низа не было, когда ни мысли ничьей и даже времени не было, и был лишь Дух бесплотен и одинок, и скучен мир был…

И назвал себя дух СвайавС (вместилище огня и воды) и повелел, чтобы были законы деления и умножения, и чтобы одно противилось другому, и разделился сам…

И появились огонь Сра и вода Зву, и небо ПааП и земля БооБ, и появилась в небе пара светил СоллоС и ЗоллоЗ, и появились парные созвездия СраппарС, и отразились в воде, и назвали себя КрайарК.

И разделилось все на правое и левое, верх и низ. И стало частное противится общему, и возникло все”.

Как-то незаметно зима откатилась на далекий НыыН, под созвездие двух серпов – ПрессерП, и наступили праздничные дни Нового года, дни бога СраммарС’а. Люди, кто во что горазд, готовили пожелания и просьбы этому богу. И опять перед ними вставал извечный вопрос: какой путь пожелать себе в новом году – охотника или скотовода.

Они были красноволосы и называли себя Рузы, потому что заходящее солнце всегда красное, и жили между горными беловолосыми и долинными жёлто- и зелёноволосыми племенами.

Все эти племена занимались и охотой и скотоводством, а долинные ещё и пахали землю, выращивая хлеб, лён и разную мелочь.

Дичи в этих местах было много и, наверное, все давно бы уже стали охотниками, в своём постоянном стремлении к упрощению и облегчению быта, если бы не заветы Священного писания – СкоррокС ТроппорТ ТсуусТ, в котором боги завещали людям разводить домашний скот и выращивать окультуренные растения. Впрочем, люди уже настолько привыкли к такому труду, что многие просто не смогут переменить свой быт, даже если и не будут на каждом празднике петь про “сорок-сороков веков”.

Чуку нынче исполнится двенадцать лет. Уже целую неделю он готовил свой ТсеппесТ богу СраммарС’у, выжигая на кожаном ремне КраппарК’и, и стараясь сделать так чтобы Дающий Тепло обязательно заметил именно его просьбу.

Просыпаясь вместе с пуночками, начинающими славить солнце до восхода, он некоторое время еще лежал в постели, на широких полатях рядом с братьями и сестрами, вспоминал всё, что приснилось за ночь, и обдумывал как выделить каждый знак, чтобы получилось достаточно красиво и, в то же время, не по девчоночьи – сопливо, а по-мужски строго и кратко.

О мечте своей он не рассказывал никому, знал – не поймут. Он хотел лосодь, какие есть у жителей понизовья, похожую на священного лося, но без рогов и с гривой заплетенной в поющие космы.

Сейчас он лежал и вспоминал, как расположены мелкие звездочки в созвездии Тяжелой Воды. “Хорошо бы увидеть их там семь или восемь – священные числа”, - подумал он и решил, что сегодня вечером еще раз попытается их рассмотреть.

Вдруг он подскочил как ужаленный. Чуть не забыл, сегодня же ожидается переход мамонтов. Вчера вечером, около кузни, Дир, у которого в роду все охотники, говорил что мамонты кучкуются и вот-вот, скорее всего завтра, пойдут.

С улицы раздался свист и Чук только сейчас заметил, что место старшего брата уже пусто. Лягнув младшего братишку и отвесив щелчок сестренке он вскочил, быстро надернул рысью кухлянку, натянул ичиги, застегнув их выше колен и , не надевая теплых штанов, в полотняном белье, выскочил из избы, на бегу опоясываясь кнутом.

Уже взволнованно бегали собаки, рыча сами для себя, и поселенцы тянулись за окраину, к каменистой стрелке, с которой хорошо видно всю долину ДлюммюлД – тропу мамонтов. Из года в год, тысячи лет, проходят они здесь весной и осенью.

Солнце еще не выглянуло из-за Госсожских гор, но западные вершины уже засверкали розовыми флагами. Зима здесь, в междуморье, была сырой ветреной и довольно неуютной. Зато лето сполна одаривало людей благостью.

За дальним острогом уже слышался глухой тяжелый рокот. Он ширился, наползал, и вот из-за ломаной опушки секвой появились они, рыжие лохматые и с огромными бивнями. Чувствую свою силу, гиганты шли спокойно, не торопясь. Будь их десяток-два они, наверное, и не вызвали бы особых эмоций. Но здесь их были тысячи и это придавало движению величественность, вызывало чувство почтения и гордости за них, за себя, за всю природу. Даже собаки, кинувшиеся было облаивать их, вдруг присмирели в отдалении с затопорщенными загривками, но поджатыми хвостами.

- Во силище! – восхищенно сказал Венн стоящий рядом с Чуком. – говорят однажды люди село близко от тропы поставили, так они все по бревнышкам раскатали и все посевы вытоптали.

- Да кто ж их остановит, таких! – откликнулся Чук.

- А говорят там, по тыыт, люди их приручают и в сани впрягают. Только они там другие, поменьше породой.

- Да он хоть и поменьше гору руды увезет.

- Ага. И защитит, если медведь нападет. Клычищем своим наполовину перережет. Говорят он мечезубого медведя хоботом своим как сожмет так тот сразу и помирает.

- Что даже мечезубого?

- Вот те крест – не вру! – воскликнул Венн и скрестил руки на груди.

Вообще Венну можно было верить. У него дед жрец – сам плетет узелками про то как люди живут и разрешает внуку читать старинные космы хранящееся у него в подземелье – но чтобы хоботом мечезубого?!

Чук однако не стал спорить, вспомнив поговорку о том, что время – это кресень, где пересекаются пути знающего, и верующего – потом спросит у отца или брата – а вслух сказал:

- Вот бы поймать маленького и вырастить, чтобы на нем ездить как низовые на лосодях ездят.

- За один раз не приручишь. Надо семь поколений вырастить.

- Да-а, - согласился с сожалением Чук.

Наверное, не меньше часа шли мамонты, трубя и фыркая под клубами пыли. Но вот, несколько отстав от остальных, протопала “группа прикрытия” – десятка три мощных самцов и глазам людей открылась широкая, чуть не во всю долину, серая полоса, еще вчера радовавшая глаз несмелой весенней порослью. Но люди знали, что уже через несколько дней эта полоса расцветет такими буйными зеленями, что быстро обгонит все другие долины. И потянется сюда дичь с окрестных гор, и пастухи пригонят свою скоть и будут бдить дённо и нощно чтобы не смешалась дикая порода с домашней.

Народ уже начал расходиться, как неожиданно из-за опушки леса появились еще мамонты: самец с самкой и их годовалый детеныш. Мамонтенок сильно хромал, ковыляя фактически на трех ногах, и видно был что совсем выбился из сил. Мать то ли подталкивала, то ли поддерживала его хоботом. Самец шел впереди, то и дело оборачиваясь и нетерпеливо гукая.

Люди начали бурно обсуждать происходящее, строить свои предположения и прогнозы. Венн, удивленно и восторженно глядя на Чука, воскликнул:

- Бог тропы ДлюммюлД услышал тебя. Он посылает тебе мамонтенка!

- Ага, - насмешливо откликнулся Чук. – Осталось только взять его и принести в загон.

- Да-а, у этих заберешь, как же. Я у сороки сороченка в прошлом году отобрать не смог, всего поклевала. А красивый был бы почтовик, жалко. Мать у него вся красно-ораньжевая с сине-зеленым оперьем по крылам.