- Чтобы целовать тебя от кончиков волос до жемчужных ноготков ног твоих.

Она отвернулась, словно разглядывая что-то на горизонте, чуть слышно проговорила:

- А твои… твои слова?

- Мои слова, словно почтовые голуби, сорвутся с лани языка моего и, долетев до Айны, расскажут ей о любви моей. Звуками беннебов слова мои окружат Айну и оберегут от духов злых и коварных. Они мечтами полетят вперед и расскажут о том, что ждет нас впереди. Мои слова в руках Айны превратятся в красивые кружева и расскажут о нас детям, внукам и далеким потомкам нашим. И через тысячи лет узнают люди, что жила на море самая красивая девушка на свете и звали ее Айна.

Она опустила на лицо повязку, стягивающую волосы, превратив ее в маску, закрыла такой же маской глаза Знууапа, и окружающее перестало для них существовать.

Потом они сидели на краю плота, свесив ноги в воду, и мечтали о будущем.

Женщины, заканчивая свои дела, уплывали домой – кто вплавь, кто на лодках – другие, вероятно, не хотели покидать этот тихий оазис, бродили бесцельно меж кустов или находили какую-нибудь работу.

Вдруг Знууап заметил, что старый дельфин издает сигналы крайней опасности, огляделся и только теперь увидел, что вода вокруг была безжизненна. И в это время над морем покатился рев, в котором они сразу узнали голос своего плотанга.

Почти одновременно с этим ревом заговорили трубы на главном плоту. «Тревога! – гудели они. – Упуранну! Плотам сомкнуться! Укрыть детей! Приготовиться к обороне!»

На несколько мгновений люди застыли, скованные ужасом, еще надеясь услышать в этих звуках фальшивые сигналы учебной тревоги. Но уже было ясно, что тревога эта самая настоящая, многими ни разу не слышанная, потому что звучала последний раз лет пятнадцать назад.

Айна обняла Знууапа, на глаза навернулись слезы, прошептала:

- Прощай. Счастье не может быть долгим.

- Все будет хорошо, Айна. Будь осторожна. У тебя будет сын, которого ты назовешь Сын Знууапа.

- И все?

- Имени не обязательно рассказывать то, что люди увидят своими глазами. А теперь плыви домой, возьми этого дельфина.

- Нет, плыви ты, тебе надо еще одеться. Я подожду, когда сомкнутся плоты.

К лыжам бежать времени не было. Накинув уздечку на нос дельфина, Знууап крикнул:

- Вперед! Скорее!

Специальные команды, протянув между плотами канаты, стягивали их воротами, а где и просто руками. Другие надевали специальные одежды, с наклеенными поверх бамбуковыми тростинками, и оружие: два широких коротких бамбуковых ножа, со щитками перед рукоятью. Старые воины почти все имели бронзовые мечи, которые прицепили за спину. А самые молодые, с еще не точным ударом, брали ножи – трезубцы, разящие без промаха. Дети укрывали циновками оставшихся дельфинов, предпочевших выброситься на плот, а не спасаться бегством.

Некоторые подростки, чувствуя в себе отвагу, тоже надевали защитные костюмы. И хотя в передовые отряды их не пускали, они знали, что работа за спиной передовых воинов не менее важна и опасна.

У Знууапа вместо бронзового меча был железный. Он хотя и быстро ржавел, за что старые воины не любили такое оружие, зато дольше не тупился. Знууап любил свое приобретение, всегда держал его острым как бритва и следил, чтобы в ножнах всегда было масло.

Заняв свободное место в передней шеренге, он прислушался.

В нависшей над морем тишине все явственней различался приближающийся шум. Вода вдали пенилась кипеньем, искрилась множеством брызг.

Вот кипящая волна достигла первых плотов, взбурлила над ними в мельканье серебристых молний, обогнула, неумолимо надвигалась.

В некотором отдалении от Знууапа из-под воды выскочила огромная акула, словно надеясь взлететь, но упала обратно в закипающую воду, беспомощно забила хвостом, разбрызгивая красную пену. Другая, поменьше, выбросилась на плот, сминая шеренгу воинов. Знууап успел отпрыгнуть в сторону и, увидев летящие зубы упуранну, ударил в них ножом, быстро сбросил рыбину, ударил следующую. Сразу две хищницы взвились, целясь ему в грудь, и забились на ножах. А от края плота зубастые рыбы ползли почти сплошным потоком.

Упуранну были с локоть величиной, но с огромной пастью, усеянной длинными острыми зубами. Обычно они ходили небольшими косяками, но раз в десять – двадцать лет что-то происходило и их становилось очень много. Огромным кипящим валом они прокатывались по океану, оставляя после себя водную пустыню. Услышав их, морские обитатели уходили на большую глубину, если могли, или выбрасывались на берег. Таким быстроходам, как акулы и дельфины, удавалось иногда избежать печальной участи, но таких было немного.

Все дальнейшее Знууап почти не запомнил. Раскрытая пасть, удар, взмах, и еще, и еще… Все слилось в однообразную картину на несколько часов. Он менял нож на меч, давая отдохнуть одеревеневающим от однообразных движений рукам, и опять рубил и, казалось, этому не будет конца.

Кровь, рыбья чешуя и слизь покрыли плот и по этой слизи упуранну скользили как по воде, прорываясь сквозь строй воинов.

Собственно строя, как такового, уже не было, и упавшим редко успевали помочь.

Щитки на руках и ногах Знууапа превратились в лохмотья, мышцы одеревенели и двигались все медленнее. Краем глаза он иногда выхватывал чье-то юркое тело сзади и прорывавшееся оттуда копье, но сознание на этом не задерживалось.

Он не замечал, что плоты давно уже окутала глубокая ночь, и что зубастые твари летят все реже и реже, и после очередного замаха не увидел перед собой цели. Стоял еще какое-то время в ожидании с поднятым мечем, потом ноги его подкосились и он упал на четвереньки. На левой руке его висела, вцепившись зубами отрубленная голова упуранну; другая в предсмертных судорогах ухватилась за колено, но у него уже не было сил даже протянуть к ним руку. Он услышал сзади слабый стон, и чей-то голос позвал его. Голос был знакомый, но сейчас ему было все равно. Кажется, это голос Айны. Сейчас она его найдет, омоет раны, и он уснет на ее руках как маленький ребенок.

Кое-как разомкнув стиснутые зубы, он прохрипел ее имя, но в ответ услышал только стон.

Ужас от осознания случившегося разбудил его засыпающий мозг, взорвал мышцы, заставил ползти на звук.

Это была она. Знууап встал, поднял любимую, шатаясь, пошел туда, где слышались голоса. Накатившаяся волна сбила его с ног, но он удержал Айну, встал, ухватившись за леер, упрямо двинулся к дому.

А над плотами, перекрывая завывания ветра, летел сигнал: «Приготовиться к шторму!»

«Но все не так! И только бубен с бубенцами в такт»

В темноте по плотам Великой ПлаууалП ходили люди, окликая своих потерявшихся родственников и друзей. Найдя, или замолкали, поглощенные заботой о раненом, или горестно причитали, когда помочь уже было нечем.

В иное время уже бы повсюду звучали Беннеб’ы – кожаные барабаны – прогоняя духов смерти – МаккаМ. Но сейчас было не до того. Природа, не дав раненой ПлаууалП зализать раны, бросала ее в новую схватку.

Над плотами метался сигнал: «Приготовиться к шторму!» Но сигнал этот был необычен. Вместо того чтобы дополнить его уже привычным: «развести плоты», люди услышали: «Плоты не разводить! Натянуть струны снизу и сверху!»