Ойна условным свистом подозвала ездовых собак, запряженных в норды – легкие сани – достала из поклажи несколько беличьих тушек и кинула их собакам. Сняв с головы надоедливую сороку, сделала строго лицо, постучала ей пальцем по клюву, выговорила:

- Ты из моего нового малахая весь мех повыдерешь.

Клюнув ее в палец, сорока села на сани, что-то недовольно бормоча.

Девчонки, положив на снег столовую доску, споро готовили обед. Насыпав в углубление доски снег и известь, они поставили сверху широкий берестяной туез с медным днищем, натаяли в нем снега, опустили в воду сушеное мясо, растертое с кореньями и листьями, и вскоре тонкий аромат поплыл между деревьями.

Сат и Рон, обсуждавшие дальнейший путь, невольно повернули головы, вдыхая влекущие запахи. Увидев, что Ойна достала ступку с пестиком, Сат съязвил:

- А вы жернова случайно не догадались захватить?

- В следующий раз захватим, - весело отозвалась Ойна, накладывая в ступку кусочки чаги и хвою пихты.

- Во, они надеются на следующий раз.

- Сат, надо было костер развести, - сказала Ойна, не обращая внимания на его недовольство.

- Ага, вы еще сороводные пляски устройте, - поднял голову вверх. – Нок, ты чего там? Задремал?

Нок постучал по дереву, Ойна перевела:

- Там чей-то череп. Он читает имя.

Разбив в ступе кедровые орешки, девочки их быстро отсортировали от скорлупы. Достали замороженную печень, мед.

Почуяв привлекательные запахи, стали подтягиваться четвероногие обитатели леса. Вынырнули из-под снега три колонка; две белочки зацокали над головой; опасливо кося глазом на собак, белым комочком припрыгал заяц; пришел даже старый волк, с уже не рыжей, а какой-то серой шерстью, вытянув лапы, лег недалеко от стола, глядя на людей слезящимися глазами.

Звери давно уже изучили поведение людей и знали, что время еды у них священно. Хорошо это знали и собаки. Ездовым нетрудно было оставаться спокойными – они с детства приучены не обращать внимания ни на какую живность. Труднее было лайкам, и хотя колонков и давно уже плетущегося за ними голодного волка они не тронули бы и в другое время, но когда пришел соболь, тоже старый, но с еще хорошей шубой, собаки с трудом сдерживали себя. Девчонки всех покормили. Им помогала сорока, то и дело воровавшая вкусный кусочек.

Нок слез с дерева, держа в руках старый череп с плетеными косичками.

- Это вместилище духа СкуллукС’а не нашей веры, зачем ты его взял? – строго спросил Сат.

Нок показал знаками, что этот человек был родственником Вейны. Все знали, что мать Вейны была родом из племени, где писали узелками. Девушка взяла череп и стала читать, перебирая узелки.

- Великий добытчик из племени Чынэм, рода Белого Медведя, Луч звезды Переменчивого Света созвездия Совы, отвергнувший духов МайаМ – Сиртэнбран, родившийся в год 1873, эпохи СтреллертС, в месяц Уз, в пятнадцатой части суток и трех пятых долей. В момент рождения луна была в одну треть в созвездии Собак, Солнце – в полупериоде, в созвездии Реаму.

Вейна перевела дух и продолжала:

- А тут уже после его гибели: погиб летом около этого кедра в бою с племенем Парэн в возрасте пятидесяти восьми лет. Тело сожжено на воде ручья Лемун. Череп на кедр поместил внук его, посвятивший себя дороге, - посмотрев на Сата, попросила. – Пусть он побудет с нами, пока мы обедаем, а потом я подниму его обратно.

- Нет, - решительно возразил Сат, - когда ты читала его имя там после – Белый Медведь – наверняка было написано – пожиратель нерп. Рон, ты хорошо читаешь узелки, взгляни.

Рон пригляделся к косичкам, ответил:

- Да, это действительно так.

- В таком случае, Вейна, мы не будем славить твоего предка, и сидеть с ним за одним столом я не намерен.

- Разве мертвые могут быть врагами?

- Да, могут. Живого человека можно переубедить, мертвого – нет.

- Но могу я хотя бы поместить его обратно?

- Да, это ты можешь, но только после того, как мы пообедаем. Потом догонишь нас.

Из лыж они сделали четыре скамейки, укладывая одну лыжу на поверхность, а вторую утопив для ног. Снег в этих местах был глубокий, в полтора человеческих роста, и передвигаться без лыж было невозможно.

Сат, по праву старшего, сел с восточной стороны стола и запел Славу Богам. Все подхватили, и только Нок играл на трубке Бога ЛурруЛ’а.

«Слава Великому Необъятному и Необъяснимому, Слава! Слава ДжарайарДж, все объединяющему! Слава БоллоБ и РоттоР – кругам Великим! Слава КрйсттсйрК’у – Великим пересечениям кругов! Слава АйллйА – Великой оси! Слава Й – Великому центру! Великому СоллоС, освещающему и обогревающему землю. Слава! Великой ЗуллуЗ – хранительнице времени. Слава! Обширному ПсоггосП – вместителю созвездий. Слава! Великому СтоллотС – хранителю родов. Слава! Великому СревверС, превращающему огонь в воду, а воду в огонь. Слава! Великому ВлесселВ – объединителю огня и воды. Слава! Великому ДромморД – охранителю путников и дорог. Слава! Великому ПраххарП – хранителю душ наших предков. Слава! Великому СлаввалС, позволяющему славить богов. Слава! Великому ПреннерП, все сущее запечатлевшему в знаках. Слава!»

Восславив богов, они принялись за трапезу. Ели молча, лишь иногда взмыкивая от удовольствия.

Поев, Сат сказал:

- Теперь я понимаю, почему женщин не берут на добычу, и я, кончено, извиняюсь, и спасибо вам за обед, но больше вы с нами не пойдете.

- Почему?

- Еда ослабляет человека, уводит его от цели. После такой еды мы потеряем примерно восьмую часть суток, потому что будем двигаться как сонные мухи. Добытчик должен уметь до двух недель обходиться сухим пайком, а им, видите ли, в первый день похлебки захотелось.

Сат зачерпнул пригоршню снега, с удовольствием слизал ее языком.

- Сат, можно я сейчас подниму череп на дерево? – спросила Вейна.

Он строго на нее посмотрел, видимо, намереваясь отчитать, но потом махнул рукой.

- Валяй.

Размотав пояс, Вейна закинула крюк и полезла наверх.

- Во, - не удержался Сат. – Девки, они и есть девки, даже по веревке ногами лазят.

Недалеко от костра, опасливо поглядывая на подрагивающие кончики собачьих хвостов, прилегла лиса. Ойна посекла кусочек печени, бросила ей, сказала:

- Интересно, почему бог ЗурруЗ не всех зверей в ружий цвет покрасил. Лиса ружая, волк ружий, медведь ружий, колонок ружий – а заяц белый, южный медведь черный. Мы почти все ружие, а на юге, говорят, живут черные люди, а в некоторых местах совсем белые… Рон, что на это жрецы говорят?

- Ружий мех и ружие волосы лучше солнечное тепло вбирают. Даже листья деревьев ружеют, когда холодно становится. А белые волосы у тех, кто шапки носит.

- Так мы тоже шапки носим.

- Мы же здесь еще тыщи лет не живем, а цвет меняется очень медленно. Мы сюда с Реперских гор пришли.

- Теперь нас не ружими звать надо, а рыжими, раз мы на севере живем.

- Название от места не зависит. На юге, в предгорьях, тоже живут ружие, что их теперь рожими звать. Ружий – это цвет запада, заходящего солнца.

- А почему у нас главные точки наблюдения на Западе, а не на Востоке?