Не менее болезненно происходило столкновение с реальностью и у искренне веривших в коммунистические идеалы молодых людей. В редакцию написал студент-заочник историко-филологического факультета Казанского университета Валентин Чупырник. Его, жителя маленького городка, поразило поведение и образ жизни одного из казанских знакомых. «Он говорит, - с удивлением писал Валентин, - что диплом ему нужен для того, чтобы получить возможность легкой работы, пусть даже не по профессии, жить в шикарной квартире со всеми удобствами и получать приличный оклад». Счастье и цель своей жизни идейный оппонент видел в том, чтобы «бывать каждый вечер в ресторане, театре». Позицию Чупырника, который готовил себя к служению обществу, его знакомый категорически отвергал. «Он называет меня ура-патриотом, когда я спорю с ним…», - с обидой отмечал Валентин. Чупырник не был ханжой, поборником нищеты, который отвергал комфорт. Романтик, он руководствовался принципом справедливого распределения благ в обществе по результатам труда и действительного равенства людей во всех сферах. Эти принципы теории социализма декларировало государство, а Верховный Совет поставил задачу поднять благосостояние граждан. «Я хочу жить в красивых комнатах и быть материально обеспеченным, но жить так, как живут все люди – рабочие и служащие, не выделяясь от других (выделено автором письма – А.Ф.)», - продекларировал он. Редакторы нашли возможным процитировать эти слова в журнале, и только их. Потому что в других абзацах письма проявляла себя совсем иная реальность. Коммунистические идеалы молодого человека ежедневно подвергались серьезному испытанию. Отстаивая в очередной раз длинную очередь в магазин, Чупырник с отвращением слушал «мещанские» разговоры женщин: «Вот Клава живет счастливо…у ней большой частный дом, и в комнатах кругом дорогие ковры, красивая мебель. Вот счастье. Не работает, держит свиней…и продает на базаре. Зато у нее и денег на книжке около 20 тысяч. А мы работаем, работаем, и живем хуже ее в десять раз». Попытка комсомольца вмешаться в спор, заговорить, в стиле «Юности», о призрачном характере счастья Клавы была жестко пресечена. «И не говори, ничего не понимаешь, - закричали на него женщины, - сам бы с удовольствием так жил, да не получается»[134]. Не удивительно, что после болезненного столкновения с реальностью поэт и романтик Чупырник мечтал уединиться в сибирской деревне.

Военнослужащий Е. Илларионов, служивший за пределами СССР, имел все основания заявить, что «у нас много людей живут, не понимая для чего они живут»; живут только для своей выгоды, не видя «того большого грандиозного, что создается в нашей стране». С такими, огорченно констатировал он, невозможно построение коммунистического общества[135].

Искренние сторонники советского образа жизни в середине 50-х годов не заметили, что в понятие «борьба» начали вкладывать иное, по сравнению с Карлом Марксом, содержание. Если для классика установка «счастье-борьба» определяла его служение человечеству в форме всесторонней и всемирной борьбы с эксплуатацией, то молодые люди ограничивались достижением целей в личной жизни после школы. Формировался индивидуализм, который предвосхищал новое пришествие буржуазности в Россию.

Заключение

Советское руководство и народ в исторически сжатые сроки, планомерно, опираясь на достигнутый человечеством, западными странами, промышленный и научный потенциал, создали в СССР индустриальное общество. Научные открытия и новая техника в сфере массовых коммуникаций предоставили возможность государству программировать сознание и действие миллионов людей на десятки лет вперед в нужном правящему классу направлении. «Социальная инженерия» предусматривала формирование человеческих потребностей, интересов и ценностей с раннего возраста. Одним из духовных инструментов формирования человека индустриального общества в рамках пропаганды стала детская литература. В начале 1930-х годов она была реанимирована высшим политическим руководством. Номенклатура формирующегося бюрократического государства использовала для реализации своих целей усилия А.М. Горького, Н.К. Крупской по созданию детской литературы.

В развитии детской литературы просматриваются два периода. Первый – с конца 20-х, с дискуссии о развитии детской литературы, по август 1946 года. В нем можно выделить четыре подпериода. До октября 1934 года, когда произошло возникновение организационных структур новой, включая детскую, литературы. До декабря 1939 года шел поиск образа советского ребенка, проходило осознание ценностей, которые должны отражать писатели. На Х Пленуме ЦК ВЛКСМ ценности были сформулированы руководством страны. Писатели вместе с учителями должны были воспитывать у пионеров и комсомольцев любовь к Родине и Сталину, образ которого преподносился как идеал, смелость, честность, правдивость, любовь к труду, умение не бояться трудностей и преодолевать неудачи. В формировании личности вежливого, культурного, бережливого, дисциплинированного, здорового и сильного, чистого и опрятного учащегося большую роль должны были сыграть комсомольские группы в школах и стенная печать. Идеал ученика определяли «Правила юных пионеров», Устав средней школы и правила поведения учащихся. В 1940-первой половине 1941 года произошла реорганизация Детиздата, детского радиовещания и комиссии ССП СССР по детской литературе. Постановление о реорганизации Детиздата 25 мая 1941 года открыло последний подпериод. В произведениях военного времени присутствует дух частичной десталинизации и огромная искренность авторов, которые защищали советские ценности.

С августа 1946 года открывается второй период развития литературы. Детские писатели были сориентированы на демонстрацию всего лучшего, что было в обществе, игнорирование действительно серьезных социальных проблем или показ быстрого их преодоления и утверждения позитивных ценностей. Практически все публикуемые работы проходили через конкурс министерства просвещения и Детгиза, его победители получали премии и повышенные гонорары. Часть детских писателей стали лауреатами Сталинской премии, превратились в «элиту» и преданных власти цензоров. Увеличивается количество детских книг и их тиражи. Жанр превращается в составную часть массовой культуры. Несмотря на рост масштабов, литература по-прежнему недоступна значительному количество детей, подростков и молодежи: производственные мощности полиграфической промышленности слабы. На развитие литературы этого периода большое влияние оказала холодная война.

Политика правительства конца 40-х годов – остаточный принцип финансирования, перевод многих объектов искусства на самофинансирование – в перспективе нанесла тяжелый удар по детской литературе: уже в начале 1950-х уменьшается количество новых произведений, все больше было переизданий. Ситуация была осложнена кризисом идеологии, которая не отражала реалии действительности. Из произведений исключались конфликты. Литература переставала быть искусством: теряла эстетическую составляющую, превращалась в грубую пропаганду, что стали замечать подростки. Новое в литературе возникало под бдительным контролем государства в период политической и идеологической конъюнктуры. В этом отношении поведение советских работников искусства мало чем отличалось от поведения американских периода маккартизма. Вместе с тем необходимо отметить, что во второй половине 40-х – начале 50-х годов Фраерману, Сотнику, Кассилю, Катаеву, Носову удалось создать высокохудожественные произведения. Это был результат как осмысленного противостояния авторов казенщине и бюрократизму, так и развитие второй тенденции в идеологической работе: стремление показать лучшее в своем обществе, которое совпадало с общечеловеческими идеалами – стремление к миру, защиту отечества от посягательств врага, честность, добросовестный труд, любовь детей к родителям и родителей к детям. Детские писатели стремились поддерживать в детях и в народе благородные идеалы солидарности и взаимопомощи. Через призму этих установок граждане оценивали и действия властей, которые часто не соответствовали «советским» ценностям, прививаемым агитпропом партии.