Только в период «оттепели» у писателей появилась возможность выразить свое отношение к действиям власти, чиновников в период правления Сталина, и то не прямо, а опосредованно. В частности, Николай Дубов был сторонником пересмотра обвинений многих коллег в «космополитизме». Подросток из книги «Сирота»[114], откликаясь на описываемые события, ставит вопрос: «Ты не виляй, ты прямо говори! По-твоему, все евреи – космополиты, да?». Ответ писателя, вложенный в уста благородного подростка, категоричен и прям: «Ты – сволочь, Витковский! Яшин отец убит на фронте. Его мать, учительницу, немцы расстреляли около нашей школы…И он – человек, а ты – мразь!»

Подраздел В) «Экономика». Писатели по гносеологическим и политическим причинам не могли изобразить сущность советских производственных отношений – важнейшего социализатора молодежи. Читатель не найдет размышлений в духе формационной теории Карла Маркса об эксплуатации, упоминаний о концентрационных лагерях. Труд изображался как дело чести и геройства, его реальная мотивация подменялась пропагандистскими клише об общенародной собственности и стремлении всех людей ударно трудиться на благо родины, исходя из патриотических и коммунистических убеждений. Подобная практика негативно сказывалась на творчестве писателей, обедняя содержание художественных образов. Во втором издании «Старика Хоттабыча» юному читателю, формально – джинну, разъяснялись принципы социальной справедливости в СССР. «Человек, который приносит больше пользы для родины, зарабатывает у нас больше, чем тот, который приносит меньше пользы», - утверждал Л.И. Лагин устами юного героя. Советские люди были представлены равноправными распорядителями государственной, принимаемой за общественную, собственности, уважаемыми гражданами. «Даже самый обыкновенный трудящийся у нас пользуется большим почетом, чем самый заядлый царь, - в духе высказывания Сталина заявлял литературный герой Волька. – Не веришь? На, прочитай в газете». Мотивом к труду, по мнению писателя П.А. Павленко, могли быть и интернациональные чувства. Покушение на лидера итальянских коммунистов П. Тольятти, вызов коммунистическому движению и СССР спровоцировало у отца главного героя «Степного солнца» решение: «За то ранили, что коммунист. За то, что поперек горла стал сволочам! …нашему народу сегодня работы по хлебу не прекращать ни в коем случае». Одновременно это была солидарность с демократическими силами Италии и Европы, которые осудили покушение и устроили забастовки. Дети знали о покушении: «Пионерская правда» 16 и 20 июля 1948 года отразила факт в своих материалах.

В литературе отразился процесс эволюции крестьянских детей в молодых рабочих в рамках индустриального развития СССР с присущими ему социальными проблемами. Из литературных героев Костя Малышев («Малышок») прошел самый сложный путь развития. Вместе с братом он мыл золото на приисках, охотился. Попав на военное производство, за счет природной ловкости и сметливости быстро освоил операции по сколачиванию тары, стал передовиком производства. Однако со временем работа молотком, несмотря на успехи, перестала казаться престижной. Обратившись к парторгу за советом, литературный герой делает следующий шаг. «За станок хочешь? – сказал парторг, внимательно вглядываясь в лицо Кости. – Из учителей в ученики идешь? Мешать не буду. Не каждый так может…Расти, парень!» Новое дело требовало знаний, долгой тренировки. Ошибки дорого стоили: сломанный резец – дефицит, а допустить отставание – подвести бригаду и фронт, на который работало предприятие. Овладение навыками индустриального труда приводит подростка к осознанию своего места в жизни, появлению рабочей гордости, ответственности и зачатков классового сознания, преодолению частнособственнических привычек, соблюдению гигиенических норм – овладению технологией чистки зубов по утрам. Поначалу вся система ассоциаций Кости основана на традиционных ценностях: «Где Митрий? На фронте…Фронт – это, наверное, вроде той поляны, где Митрий принял на длинный вогульский нож большого медведя и где они с Митрием потом свежевали жирную тушу. Только на фронте вместо медведя – фашист». Но затем она приобретает четко выраженный индустриальный характер: «Чего не сделает человек, умеющий резать сталь! Вот горы – он их строит, вот реки – он их запрудит, вот тайга – он прорубит в ней широкие просеки и построит города, вот немец идет на его землю войной - он пожжет, уничтожит фашистов, потому что он хозяин металла, он мастер «Катюши»!» Логика эволюции Кости Малышева подводит его к необходимости не только работать на машинах, но и конструировать их, стать инженером, работником умственного труда. В конце произведения герой преисполнен желанием овладеть новой высотой, а для этого догнать товарищей в знаниях. «Догоню! – твердо проговорил Костя. – Я учиться люблю».

Трудовые достижения подростков получают признание мира взрослых: партийного руководства и наставников, институционализируются. Для Кассиля («Дорогие мои мальчишки») такой эпизод – возможность со вкусом изобразить красоту индустриального труда, профессионализм и трудовой героизм молодого поколения периода войны: «Одной левой рукой он быстро, не глядя, взял деталь, вставил в заправку, проверил шпиндели, правой пустил станок вручную и включил самоходную подачу так мягко, что старики одобрительно крякнули. Потом Капка снял готовую деталь, обтер ветошью и подал мастеру. Деталь пошла по рукам».

Писатели не могли изобразить функционирование теневой экономики, а литературные факты, говорившие о ее существовании, воспринимались современниками как действия немногочисленных преступников, мошенников. Возможность наиболее полно изобразить негативные персонажи писатели получили только в период оттепели. Авторы произведений не случайно помещают большинство отрицательных героев в сферу распределения и обмена, а не производства. Для всех видов мелкобуржуазного коммунизма и социализма эти сферы были ключевыми в реализации социально-политического идеала равенства и справедливости. Разумеется, подростки и юношество резко отрицательно относятся к пройдохам.

Для стиля многих писателей характерна эклектика и догматизм. Почти документальные зарисовки быта, отношений, ситуаций, бесед, часто негативного характера, что создает впечатление искренности и правды, скреплены идеологическими установками, вынуждающими автора дать счастливый финал. Благожелательно настроенные к власти или запуганные ею современники не замечали или пытались не замечать эти противоречия, по крайней мере, молчали. Добросовестно-ложное изображение характера производственных отношений не позволяло детям понять их консерватизм. Вместе с тем, детская литература нарисовала широкий спектр образов управленцев и производственников, крестьян, рабочих, которые давали некоторое представление об индустриальном обществе в СССР.

Подраздел Г) «Семья и школа». Проводить политику партии по внедрению ценностей в сознание подростков и молодежи должны были учителя и родители, школа и семья. Под «школой» подразумевается любой тип детского учебного заведения, а под учителями – школьные педагоги, мастера, офицеры-воспитатели. Учителям предстояло преодолевать косность многих родителей.