Изображение в фантастических романах общества будущего укладывалось в рамки сталинизма. В сущности, это были мечты номенклатуры и части граждан о своем обществе, в котором уже нет нищеты, дефицита, репрессий, бескультурья.

Раздел пять: «Формирование представлений о Западе». По свидетельству Л.Ф. Кон, книги о загранице 20-х – начала 30-х годов были удивительно беспомощны. В них советские дети поучали колониальные народы, как «делать революцию». В западноевропейских странах все враги – от полицейского до президента буржуазной республики – оказывались удивительно глупыми и трусливыми. Главную роль в революционной борьбе отводилась советскому пионеру, который обычно прилетал на самодельном аэроплане[117]. Представление писателей о способах изображения заграницы начало меняться только после VII конгресса Коминтерна в июле 1935 года и возникновения на Западе «народных фронтов». 27 апреля 1936 года состоялось обсуждение сценария И. Рахтанова и Н. Абрамова «Кросс-каунтри»[118], в котором писатели при участии американского профессора попытались более объективно изобразить США. Противоречия между СССР и США отступили на второй план перед проблемой фашизма. Однако время для производства объективной художественной литературы о современности Запада в 30-40-е годы еще не наступило. Положение вещей было предопределено нестабильностью взаимоотношений СССР, который возглавлял коммунистическое движение, с капиталистическими странами. Серьезной помехой был и субъективный фактор. Подавляющее большинство писателей не были готовы к объективному художественному описанию заграницы: были воспитаны на традициях классовой борьбы, не знали жизни в США и Западной Европе. Заметным явлением в довоенной литературе о загранице стала только книга Кальмы «Черная Салли» (1940 год) о тяжелой жизни афроамериканцев в США.

Коренным образом ситуация изменилась в годы холодной войны. После принятия в мае 1949 года “Плана мероприятий по усилению антиамериканской пропаганды на ближайшее время” руководство пошло на формирование и издание в 1950 и 1953 годах специальных сборников пьес для школьного театра, которые включали и антизападные произведения[119]. В первом к таковым относились пьесы лауреата Сталинской премии Любимовой «Снежок»; Ю. Никулина «Суд Линча»; лауреата Сталинской премии В. М. Крепса и К. Минца «Клуб знаменитых капитанов». Во втором – пьеса А. Г. Зака и И. К. Кузнецова «Вперед, отважные!». Явлением в советской антизападной детской литературе стал роман Кальмы «Дети Горчичного Рая»[120], впервые вышедший в Детгизе в 1950 году и включенный в рекомендательные списки. Школьные отношения всегда и везде были отражением социально-политических отношений, а потому писатели попытались изобразить борьбу двух лагерей в рамках американской и французской школы. Учителя и ученики были поделены на реакционеров и носителей демократического миросозерцания. Таков, например, директор школы Томсон, литературный герой из «Снежка». Учитель Ричи из романа Кальмы, также бывший фронтовик, представлен коммунистом, который не отрекся от своих убеждений на комиссии по проверке лояльности служащих. Антиподы положительных героев показаны жизненными неудачниками, и клички у них соответствующие. Например, «горилла», учитель математики из «Детей Горчичного рая»: «Из армии Хомер вернулся еще более озлобленным. По рекомендации одного из приятелей Мак-Магона ему удалось получить место учителя в школе, и теперь он считал себя конченным человеком и вымещал на учениках все свои неудачи».

Отсутствие самоуважения в среде американского учительства в определенных пределах действительно имело место. Кальма могла узнать об этом благодаря материалам отдела по изучению иностранного опыта и информации АПН РСФСР «Деградация образования в США», который был подготовлен в 1949 году на основе первоисточников: «The Times Educational Supplement»; «Teacher's World and Schoolmistress”, других за 1947, 1948 годы, исследований Национальной ассоциации учителей США, статей публициста Файна из «Нью-Йорк Таймс», которые потом вышли в виде книги «Наши дети обмануты»[121]. Идеологический подход составителей справки проявлялся не в попытке обмануть будущих читателей информации, там имелась даже положительная информация о системе воспитательной работы в США и Франции, а в отрицании наличия негативных явлений в советской школе.

В произведениях обязательно присутствовал крупный капиталист, который выступал спонсором школы и идеологическим надзирателем, – гонитель прогрессивно мыслящих учителей и директоров. Во «Вперед, отважные!», посвященной борьбе французских пионеров («отважных») и их родителей за мир, против американского и французского империализма, таким идеологическим надсмотрщиком выступает американский представитель во Франции и католический священник. Конфликт усугубляется тем, что родители многих «отважных» были коммунистами, борцами французского Сопротивления, а родители скаутов выведены бывшими коллаборационистами. В условиях ожесточенной классовой борьбы они сосредоточились на критике недостатков государства и общества противника: на эксплуатации, милитаризме, системных недостатках образования, культе насилия, антикоммунизме и антидемократизме, других явлениях, которые имели место в послевоенном мире. Положительные герои вели борьбу за демократию и равнялись на Советский Союз, рассказы о котором слушали «как сказку». Появление идеологизированной художественной прозы, искажающей восприятие мира советскими людьми, накладывалось в сознании граждан на сформированные в годы войны образы союзников по антифашистской коалиции, способствуя не только индоктринации, но и возникновению у населения недоуменных вопросов. У части молодежи подобное настроение вело к отрицанию советской пропаганды и равнению на культуру Запада, которую они понимали весьма примитивно[122]. Иначе и быть не могло: молодежь воспитывалась на примитивных догмах и при недостатке положительной информации о событиях в мире.

Раздел шесть: «Историко-социальное пространство и время в «Старике Хоттабыче»». Изменения во внутренней и внешней политике государства сказывались на детской литературе и проявлялись во время переизданий. Л.И. Лагин, автор знаменитой повести-сказки «Старик Хоттабыч»[123], через бытовые мелочи, видимые детям и подросткам, пытается изобразить рост экономического могущества страны и благосостояния людей. В первом издании 1938 года в эпизоде переезда на новую квартиру граждане используют фургон, запряженный лошадью, а во втором издании 1952 года – трехтонный грузовик. Соответственно, в первом издании мальчик Волька мечтает о путешествиях по прериям Америки, во втором – об участии в строительстве гиганта советской индустрии. Главка «Девятнадцать баранов», которую можно было трактовать как неуважительное отношение к простым советским людям, была полностью исключена. Зато вставлен эпизод с автобусной экскурсией по городу, который показывает расцвет советских городов. Элементом нового образа жизни в индустриальном обществе является массовое «боление» игровыми видами спорта. Представитель «традиционного общества» Хоттабыч долго не может взять в толк, «что будут делать с мячом эти двадцать два столь симпатичных мне молодых человека»; он одаривает мячом каждого футболиста. Не меньшее восхищение, чем футбол, вызывает у Хоттабыча радиотехника. Джинн, осознавший важность образования в современном обществе, решил связать свое будущее с радиоконструированием – высокими технологиями своего времени. Во втором издании пионеры разъяснили Хоттабычу принципы социальной справедливости в СССР, и старику пришлось преодолевать частнособственнические ценности.