По всей видимости, такой позиции придерживается МККК. Так, констатируя 31 декабря 1992 г, что шесть государств, ранее входивших в состав СССР, четко не зая­вили о своем отношении к Женевским конвенциям и Дополнительным протоколам I и II, МККК тем не менее делает вывод, что эти государства (Армения, Азербайджан, Грузия, Молдова, Узбекистан и Таджикистан), «являясь правопреемниками СССР связаны обязательствами, вытекающими из Женевских конвенций 1949 г. и Прото­колов 1977 г, включая заявление, предусмотренное в статье 90 Протокола I»[105].

История принятия статьи 34 и практика говорят, однако, об обратном статья 34 вряд ли должна рассматривался с точки зрения обычая.

В Проекте статей, подготовленном Комиссией международного права, исходный текст (проект статьи 33, пункт 3) предусматривал применение принципа tabula rasa для случаев, когда разделение территории сравнимо с появлением «государства, получившего независимость»[106], то есть когда речь идет о территории, которая до правопреем­ства «была зависимой территорией, ответственность за международные отношения которой осуществлялась Государством предшественником» (статья 2, пункт if).

Другими словами, когда отделение выглядело на практике как аналог случая деколонизации, по мнению Комиссии, следовало, на основании идентичности мотивов применять принцип tabula rasa как он применяется к бывшим колониальным и подопечным территориям (статья 16) Делая это, Комиссия кодифицировала то, что, по ее мнению, выглядело если не как норма, то по крайней мере как практика Действительно, Комиссия писала «В случае отделения, за редкими исключениями, практика предшествующая созданию ООН, четко подтверждает принцип tabula rasa. ( ).

Практика, возникшая после создания ООН, по-видимому, указывает на то, что, по крайней мере, в определенных обстоятельствах, отделившаяся территория, которая становится суверенным государством, может рассматриваться как новое независимое государство, и к нему должны в принципе применяться нормы проекта, относящиеся к новым независимым государствам»[107].

Однако Дипломатическая конференция отклонила пункт 3 проекта статьи 33, в котором Комиссия международного права применяла принцип tabula rasa к отделениям, сравнимым со случаями деколонизации[108]. Нужно ли делать вывод, что, по мнению Конференции, данная норма не является отражением обычая или, в противном случае, что соответствующий обычай следует скорректировать?

По правде говоря, протокол дебатов не позволяет составить четкого мнения по этому вопросу. Некоторые представители возражали не против нормы, а против того, что она приводилась в специальном положении Они считали, что если рассматриваемый случай аналогичен положению нового независимого государства, достаточно применить к нему правила tabula rasa, предусмотренные в проекте статьи 15 (статья 16 Конвенции), не формулируя специального положения Просто нужно расширить, считали они, определение нового независимого государства, с тем чтобы оно охватывало и случаи отделения.

Другие представители высказывали мнение, что принцип tabula rasa не следовало распространять на случаи отделения, поскольку, с одной стороны это могло послужить поощрением отделения, и, с другой — применение его равносильно предпочтению права одного государства не поддерживать договорные отношения по сравнению с правом десятков других государств эти отношения сохранить[109].

Многие представители, не высказывая серьезных возражений против реалии, которой касался пункт 3 статьи 33, выражали сомнения относительно его применимости из-за сложности идентификации соответствующих государств[110].

Ввиду разнообразия и противоречивости мотивов, приведших к отклонению пункта 3 статьи 33, становится трудно однозначно утверждать, что это отклонение и, сле­довательно, теперешняя статья 34 отражают решимость полностью исключить применение принципа tabula rasa к государствам, образовавшимся в результате отделения, сравнимого с деколонизацией. В этих условиях соответствующие государства могли бы утверждать, что они формально не связаны договорами международного гуманитарного права, которые связывали государство-предшественника.

Примеры, которые мы находим в реальной жизни, неоднозначны. Во время Конференции, проходившей в Гааге 5 ноября 1991 г. по инициативе Европейского сооб­щества, президенты шести республик Югославии заявили, что обязуются уважать международное гуманитарное право. Затем 26—27 ноября 1991 г представители Юго­славского федерального исполнительного совета и республик Сербии и Югославии заявили о своем желании применять в ходе конфликта Женевские конвенции и Дополнительный протокол I[111]. Через некоторое время Словения, Хорватия и Босния и Герцеговина сделали соответственно 26 марта, 11 мая[112] и 31 декабря 1992 г. заявления о правопреемстве[113], которые, «в соответствии с международной практикой»[114], действуют с обратной силой со дня обретения независимости (25 июня и 8 октября 1991 г., 6 марта 1992 г.).

Чешская и Словацкая республики тоже сделали, соответственно 5 февраля и 2 апреля 1993 г., заявления о правопреемстве, действующие со дня провозглашения не зависимости, то есть с 1 января 1993 г.[115]

Федеративная Республика Югославия (Сербия-Черногория) сочла нужным официально заявить 27 апреля 1992 г, что она принимает на себя правопреемство юго­славского государства и будет соблюдать все его договорные обязательства.

Носит ли эта практика декларативный или правообразующий характер в отношении правила о правопреемстве. В обязательстве применять договоры по международному гуманитарному праву или в заявлении о правопреемстве в отношении этих соглашений может выражаться желание как уточнить уже существующее обязательство, так и включить в договор новое обязательство. Правопреемство бывших республик СССР подтверждает, скорее, второе.

В Московском меморандуме от 6 июля 1992 г о правопреемстве государств СНГ в отношении договоров, заключенных бывшим СССР, говорится, что вопрос об учас­тии в многосторонних договорах «будет решаться в соответствии с принципами и нормами международного права индивидуально каждым из государств—членов Со­дружества, исходя из конкретного положения каждого из них, а также характера или содержания того или иного договора».

Другими словами, государства СНГ применяют принцип tabula rasa каждое государство суверенно решает для себя, будет ли оно осуществлять правопреемство по многосторонним договорам, заключенным ранее СССР. Это значит, что автоматического правопреемства в отношении таких договоров нет, как нет его в отношении конвенций, касающихся права вооруженных конфликтов. Таким образом, именно посредством заявлений о правопреемстве в отношении Женевских конвенций 1949 г. и До­полнительных протоколов к ним некоторые бывшие республики СССР связали себя этими договорами, придав этому правопреемству обратную силу с даты подписания или ратификации Алма-атинской декларации о создании СНГ (21 декабря 1991 г)[116]. Другие же республики предпочли отправить документы о присоединении, вступающие в силу через шесть месяцев, как это предусмотрено заключительными положениями Женевских конвенций (I, 60-61, II, 59-60, III, 139-140, IV, 155-156) и Дополнительных протоколов (1,94—95, II, 22—23)[117].