Именно на основании этих положений войска 001 по поддержанию мира в Конго после множества проволочек применили силу 28 декабря 1962 г. для подавления сепаратистского движения в Катанге, лидер которого Моиз Чомбе сдался 14 января 1963 г[70].

А недавно в Югославии Совет Безопасности прямо уполномочил СООНО на применение вооруженной силы не только для самообороны, но и для обеспечения успеха их миссии против всех, кто пожелал бы этому воспрепятствовать[71], в том числе для обеспечения доставки гуманитарной помощи и защиты зон безопасности, учрежденных Советом Безопасности[72].

Аналогичным образом в Сомали Совет Безопасности дал генеральному секретарю полномочия на принятие необходимых мер для осуществления операций по ока­занию гуманитарной помощи, обеспечению безопасности на всей территории, установлению там власти ONUSOM II и задержанию лиц, ответственных за нападения на соответствующие силы ООН[73].

Другими словами, во всех трех рассмотренных случаях Совет Безопасности изменил мандат сил по поддержанию мира, разрешив последним применять оружие в определенных пределах против одной или нескольких сторон, участвующих в конфликте. Таким образом, ООН сама становится стороной во внутреннем конфликте, который происходит на территории, где развернуты силы ООН. Эта ситуация вооруженного противостояния между ООН и одной из сторон в конфликте может быть приравнена к ситуации международного вооруженного конфликта, аналогичной ситуациям, описанным выше, где имеет место вмешательство третьих государств или даже сил ООН наподобие тех, что предусмотрены в статье 43. Из этой ситуации можно сделать такой логический вывод: нападение на силы ООН — несомненно, незаконный акт войны с точки зрения права ООН и резолюций Совета Безопасности. Но является ли также это нападение незаконным актом войны с точки зрения права вооруженных конфликтов? Теоретически на этот вопрос следовало бы ответить отрицательно — тем не менее интересно отметить, что преобладает другое мнение. В докладе о нападении на пакистанских солдат сил ООН в Сомали, имевшем место 5 июня 1993 г., профессор Т. Фарер утвер­ждает, что речь идет о преступном акте с точки зрения сомалийского уголовного права и международного права: «Ни одно деяние по своему характеру лучше не подходит под определение международного преступления, чем применение силы против военнослужащих ООН с намерением помешать им исполнять свои обязанности. Такое применение силы ставит под сомнение способность ООН поддерживать Международный мир и безопасность, а следовательно, — тот минимальный порядок, от которого зависит удовлетворение всех остальных коллективных интересов человечества[74]».

Вопрос этот нашел свое решение в Конвенции ООН от 9 декабря 1994 г. о безопасности персонала ООН и связанного с ней персонала[75]: это соглашение рассматривает в качестве нарушения международного права всякое нападение, направленное против членов персонала, задействованного в операциях ООН (убийство, похищение, нанесение ранений и т.п.). Однако в Конвенции указывается, что она не применяется «к операции Организации Объединенных Наций, санкционированной Советом Безопасности в качестве принудительной меры на основании главы VII Устава Организации Объединенных Наций, в которой какой-либо персонал задействован в качестве комбатантов против организованных вооруженных сил и к которой применяется право международных вооруженных конфликтов» (статья 2, пункт 2).

Другими словами, нападение организованных вооруженных формирований на силы ООН, которым Совет Безопасности поручил осуществить принудительные меры на основании главы VII (как это было в случае использования сил FORPRONU или ONUSOM), не является нарушением по смыслу Конвенции, если эти силы выполня­ют миссию принудительного характера и столкновение между формированиями обеих сторон приравнивается к международному вооруженному, конфликту. В принципе именно так и следует рассматривать подобные столкновения, поскольку вооруженную борьбу ведут между собой стороны, каждая из которых обладает междуна­родной правосубъектностью. В Конвенции, однако, указывается, что силы, противостоящие силам ООН, дол­жны быть «организованы» и отождествляться с государственной или пол у государственной «воюющей стороной».

Но если эти нападения совершают вооруженные банды, которые нельзя рассматривать как «воюющую сторону», к ним применяются положения Конвенции. Afortiori - это относится к подобным действиям, если они направлены против сил ООН, которые не участвуют в операциях принудительного характера.

Применение Конвенции к такой ситуации не исключает, однако, применения к ней международного гуманитарного права. Другими словами, если участники таких вооруженных нападений на силы ООН не соблюдают применимые нормы, они должны нести ответственность за свои действия, как это предусмотрено не только Конвенцией, но и правом вооруженных конфликтов.

Интересно отметить, что как в случае Югославии, так и в случае Сомали, Совет Безопасности ссылался на главу VII Устава. В некотором смысле эта практика опровергает a posteriori толкование, которое Международный суд дал статусу сил по поддержанию мира в заключении по делу о расходах, заявив, что «операции чрезвычайных сил ООН и сил ООН в Конго не являются принудительными акциями, вписывающимися в рамки главы VII Устава». Это заключение было вынесено 20 июля 1962 г., и, конечно, Международный суд не мог себе представить, что всего через несколько месяцев силы ООН в Конго начнут настоящие военные операции против войск Катанги (28 декабря 1962 г.).

В заключение скажем, что одного только присутствия сил ООН по поддержанию мира на территории государства, раздираемого немеждународным вооруженным конфликтом, естественно, недостаточно для интернационализации этого конфликта. Как и в случае классического межгосударственного конфликта, говорить о международном вооруженном конфликте позволительно, только если имеет место столкновение между силами ООН и одной из сторон в конфликте. К тому же следует отметить, что, если это столкновение порождает международный вооруженный конфликт между ООН и противной стороной, само по себе это столкновение не означает интернационализации всего конфликта, особенно, если речь идет о единичном событии.

Только в том случае, если данные столкновения приобретают повторяющийся характер и достигают определенного масштаба, можно было бы считать, как и в случае массированной интервенции третьего государства, что интернационализируется весь внутренний конфликт. И каждый раз вывод должен делаться только для одного конкретного конфликта.

д) Конфликт является национально – освободительной войной. От признания применимости Женевских конвенций 1949 г. к национально-освободительным войнам до признания того, что эти войны являются международными вооруженными конфликтами, — всего один шаг, и этот шаг будет сделан сначала Генеральной Ассамблеей ООН в резолюции 3103 (XXVIII) от 12 декабря 1973 г. (83 -за, 13 — против, 19 — воздержались), а затем в 1974 г. Комитетом II на Дипломатической конференции по вопросу о подтверждении и развитии международного гуманитарного права, применяемого в период вооруженных конфликтов (70 — за, 21 — против, 13 — воздержались), и, наконец, в 1977 г. той же Дипломатической конференцией на пленарном заседании при 87 голосах — за, 1 — против и 11 воздержавшихся[76].