Кик видно, конституции арабских монархических стран сосредоточивают в руках монархов в большинст­ве случаев достаточно широкие полномочия, связанные с введением и использованием чрезвычайного положе­ния. В последние десятилетия чрезвычайное положение не раз вводилось в этих странах (на Бахрейне в 1956г., в Марокко с 1965 по 1970 г.). Тем не менее, как показа­ли события последних лет, в критических ситуациях мо­нархи арабских государств предпочитают не прибегать к чрезвычайному положению, применяя более надеж­ные, с их точки зрения, средства. Режим, существую­щий в настоящее время в Кувейте, на Бахрейне, в Иордании и существовавший до выборов 1977 г. в Ма­рокко, представлял, по существу, как отмечалось выше, нечто весьма близкое к чрезвычайному положению. В то же время по форме и по методам он существенно отли­чается от конституционного чрезвычайного положения, и главное его преимущество перед последним - воз­можность использования без ограничения какими-либо определенными сроками.

Монархи имеют право на денежное содержание, ко­торое выделяется по цивильному листу из бюджетных ассигнований. Помимо этого, у них имеются доходы от личного имущества, составляющие колоссальные суммы, особенно в нефтедобывающих государствах. В Иорда­нии, Кувейте и Марокко размер сумм, выделяемых мо­нарху, определяется, согласно конституциям этих стран, решением парламента. Ст. 33 конституции Бахрейна предоставляет эмиру право самостоятельно установить размер своего ежегодного содержания, о чем правитель издает специальный декрет. Конституция Катара вооб­ще обходит молчанием вопрос о доходах эмира, наделяя его, таким образом, правом лично определять их раз­мер.

В эмиратах ОАЭ, Омане и Саудовской Аравии пра­вители ничем не ограничены в расходовании государст­венных средств на личные нужды, поскольку вообще все финансовые ресурсы этих стран находятся в их полном распоряжении. Применительно к этим государствам, сле­довательно, не приходится говорить о цивильном листе как фиксированной форме содержания монарха. Тем не менее в последние годы правители абсолютных монар­хий вынуждены сокращать свои личные и семейные рас­ходы. В период протектората в эмиратах Персидского залива 1/3 нефтяных поступлений помещалась в лондон­ские банки на имя правителей и еще 1/3 выделялась на содержание государственного аппарата, т. е. главным образом на нужды правящей аристократической верхуш­ки во главе с семейством монарха[48]. Нежелание или не­способность правителей осуществить хотя бы минималь­ные социальные мероприятия, их неумение реализовать нефтяные доходы в целях укрепления существующих ре­жимов, стабилизации правления в немалой степени по­служили причиной дворцовых переворотов в Абу-Даби в 1966 г., в Омане в 1970 г., в Катаре в 1972 г. Новые правители, пришедшие к власти, стали проводить бо­лее гибкую политику в вопросах расходования государственных средств.

В Катаре шейх Хали­фа Бен Хамад Аль Тани пошел на особенно резкое сокращение фамильных имущественных привиле­гий. Однако это не вызвало оппозиции его правлению внутри правящего семейства, потому что большинство шейхов Аль Тани сознавало необходимость срочного укрепления престижа монархии, пошатнувшегося в годы правления непопулярного Ахмада. В то же время от­дельные правители в абсолютных монархиях по-прежне­му широко используют государственные финансы по личному усмотрению. Например, монархия Саудовской Аравии финансировала участие марокканских войск в войне с повстанцами в Заире в 1977 г. По сообщениям кувейтской газеты “Аль-Анба”, Саудовская Аравия согласилась помочь финансировать создание так называе­мых “межафриканских сил вмешательства”, призванных выполнять жандармские функции на этом континенте[49].

К числу прерогатив, традиционно присущих статусу главы государства, относятся функции монарха в об­ласти внешних сношений. Ст. 33 конституции Иордании уполномочивает короля объявлять войну и заключать мир, а также ратифицировать международные договоры, которые, однако, в своем большинстве должны предвари­тельно быть одобрены Национальным собранием. В Марокко полномочия короля в этой области не­сколько шире: во-первых, меньшее, чем в Иордании, ко­личество международных договоров нуждается в пред­варительном утверждении парламента; во-вторых, конституция (ст. 31) закрепляет за монархом право назна­чения дипломатических представителей в зарубежные страны и международные организации. Такими же пол­номочиями в области внешней политики обладают эми­ры Кувейта и Бахрейна, однако, их права по заключе­нию международных договоров практически вообще не ограничены: конституции этих государств требуют лишь, чтобы после заключения договор был передан на рас­смотрение Национального собрания.

Наиболее широко трактуются внешнеполитические полномочия главы государства в Катаре и ОАЭ. В кон­ституциях обоих государств закреплено положение, со­гласно которому глава государства Катар (ст. 23, п. 1) и глава федерации ОАЭ (ст. 54, п. 9) представляют го­сударство внутри страны, перед другими странами, а также в международных организациях. Главы госу­дарств в обеих странах - эмир Катара (ст. 24) и Выс­ший совет ОАЭ (ст. 47) наделены неограниченными полномочиями по заключению международных догово­ров.

В арабских монархических странах, не имеющих кон­ституции, внешняя политика полностью находится в руках правителя.

2.2 Монарх, правительство и государственный аппарат

Влияние, которым обладают арабские монархи в осуществлении функций государства, наиболее ярко прослеживается в конституционном праве и политической практике, связанной с исполнительной властью, деятельностью правительства и государственного аппарата.

Повышение роли органов исполнительной власти - явление, характерное практически для всех современных государств. В арабских монархических государствах исключительно высока роль органов исполнительной власти, и тот факт, что позиции монархов особенно сильны в области исполнительной власти, связан со следующими обстоятельствами. Во-первых, нужно иметь в виду, что законодательство как один из методов осуществления государственной власти появилось в большинстве арабских монархических стран лишь сравнительно недавно, а в некоторых из них еще только формируется. Поэтому традиционное влияние монархических правителей разделяют с ними именно правительства или подобные им органы. Во-вторых, в составе правительства обычно имеются, а нередко и преобладают, лица, близкие к монарху по своему социальному происхождению, политическим интересам или даже связанные с ним родствен­ными отношениями.

С точки зрения уровня развития самих органов ис­полнительной власти и соответственно взаимоотношений монарха с ними арабские монархические страны можно разделить на несколько групп. Особую группу при этом составляют некоторые эмираты - члены ОАЭ, в кото­рых правительство как постоянно действующая система отраслевых ведомств с фиксированным составом вообще отсутствует. Это относится к Аджману, Фуджайре, Умм-эль-Кайвайну и Дубаи. Единственным институтом, на который возлагается здесь обсуждение политики и исполнение указаний правителя, служит так называемый диван эмира - орган назначаемых правителем со­ветников. Деятельность дивана призвана увязать инте­ресы самого правителя с интересами правящего дома, ведущих племен, видных общественных деятелей не из правящей семьи, крупных коммерсантов и религиозных лидеров. Традиционным форумом, на котором диван из­лагает эти интересы правителю, служит меджлис. Про­цедура ежедневного созыва меджлиса в этих эмиратах освящена традицией. Правитель Дубаи, правда, отка­зался от практики проведения меджлиса, но в этом эми­рате большим, чем в других, влиянием пользуется муни­ципалитет столицы - балядийа, состоящий из 16 назна­чаемых правителем представителей городского населе­ния, главным образом коммерсантов. Со временем содержание, которое вкладывается в понятие меджлис, подвергается изменению. Забегая вперед, можно при­вести пример Саудовской Аравии, где в форму меджли­са облекаются ежедневные приемы граждан по личным вопросам должностными лицами - министрами, вице-губернатором Эр-Рияда[50].