Кроме того, многим династиям свойственно разделение на самостоятельные и часто враждующие ветви. Так, от первого правителя Аль Тани идут три ветви - Бани Хамед (выходцем из нее являет­ся нынешний правитель Катара шейх Халифа), Бани Али (к этой ветви принадлежал свергнутый в 1972 г, правитель шейх Ахмад) и Бани Халед (представлена министром экономики и торговли шейхом Насиром)[42]. Семья правителей Абу-Даби Аль Нахайян состоит из двух ветвей - Бани Султан и Бани Халифа.

Такие особенности состава правящих династий при отсутствии семенного совета - органа, выносящего со­гласованные решения шейхов, создали бы постоянную вражду внутри правящих семейств и могли бы стать серьезными факторами дестабилизации их власти.

После смерти правителя совет шейхов избирал из числа его ближайших родственников нового правителя. Им мог стать старший, а иногда и младший сын, пле­мянник, родной или двоюродный брат, дядя. Женщина в соответствии с религиозными нормами ни в коем слу­чае не входит в круг наследников престола. Однако кос­венное влияние женщин правящего семейства на осуще­ствление государственной власти иногда бывает очень велико. Известно, что в течение большей части первой половины нынешнего столетия реальной властью в шейхстве Дубаи обладала мать правителя Хусса Бинт аль-Мурр (Хусса Умм Рашид)[43].

До недавнего времени (а кое-где, вероятно, и до сих пор) в вопросах передачи власти воля совета шейхов нередко превалировала над личными устремлениями правителя. В монархическом Йемене после смерти има­ма Яхьи в 1948 г. власть даже была передана в руки другого семейства и имамом был избран Абдаллах аль-Вазир; сыну же Яхьи Ахмеду пришлось восстанав­ливать правление своей династии с помощью силы. В Катаре правивший до 1972 г. шейх Ахмед так и не сумел сделать своего сына шейха Абдель Азиза наследным принцем, поскольку этот пост был занят шейхом Халифой, которого поддерживало большинство в семей­ном совете.

В последнее время в эмиратах - членах ОАЭ полу­чила применение практика, в соответствии с которой правитель назначает своего преемника. Чаще всего это один из его сыновей, достигший 18 лет. В случае ж отсутствия наследного принца наследником престола назначается следующий по мужской линии член семьи, обычно брат. Характерно, что правители Умм-эль-Кайвайна и Аджмана уже теперь передали сыновьям - на­следным принцам - многие из своих прерогатив, в том числе право участия в работе Высшего совета ОАЭ.

В Саудовской Аравии после смерти Ибн ас-Сауда престол наследуют его сыновья в порядке старшинства.

Практика назначения преемников не означает, что роль семейных советов игнорируется - она сохраняется, хотя и в меньшем объеме, чем прежде. Влияние семей­ного совета даже закреплено в ст. 21 Основного закона Катара. Она гласит, что назначение наследника престо­ла осуществляется “декретом эмира, принятым после консультации с влиятельными лицами, обладающими полнотой власти в стране, и при согласии большинства из них с решением”. В Саудовской Аравии в ноябре 1964 г. король Сауд был отстранен от власти решением королевской семьи и Совета улемов. В соответствии с изданным ими специальным актом - фетвой власть пе­решла в руки Фейсала.

И все-таки семейные советы династий постепенно утрачивают позиции органа, решающего вопросы престо­лонаследия. В Шардже после попытки переворота в конце января 1972 г., когда был убит правитель шейх Халед Бен Мухаммед аль-Касими, правивший с 1965 г., Высший совет ОАЭ фактически признал нового прави­теля, который к тому моменту еще не получил одобре­ния Совета шейхов правящей в эмирате династии. Ког­да в ОАЭ было объявлено, что шейх Султан Бен Мухам­мед, брат убитого правителя, признается его законным наследником, династия аль-Касими еще только обсуж­дала вопрос, передать ли власть ему или одному из двух других претендентов.

Вообще, такой способ передачи монархической власти, как дворцовый переворот, не отвергается кате­горически нормами традиционного общества Аравийско­го полуострова. Опыт дворцовых переворотов в странах Аравийского полуострова свидетельствует о том, что рез­кие перемены в руководстве часто позволяют здесь осу­ществить меры по поддержанию режима и ослаблению напряженности в системе руководства и в то же время никогда не приводят к изменению важных общественно-политических процессов. Напротив, результатом таких переворотов, как, например, в Абу-Даби, Омане, Катаре (соответственно в 1966, 1970 и 1972 гг.), явилось лишь укрепление стабильности монархии и политической системы в целом путем водворения более популярного правителя.

В конституционных монархиях престолонаследие ре­гулируется или самим основным законом, или же сово­купностью положений конституции и специального кон­ституционного закона о престолонаследии. Последний из двух этих способов более распространен в арабских монархиях; он использовался прежде в монархических Ливии, Ираке, а ныне применяется в Катаре, Кувейте, на Бахрейне.

Значительно раньше других правителей Персидского залива законодательство о наследовании власти ввел правитель Бахрейна шейх Иса Бен СальманАльХалифа. Еще в 1898 г., убедившись в том, что семейный совет не всегда ограждает бахрейнскую династию от внутрен­них распрей, правитель издал акт, подписанный также представителями аристократических кругов страны, по которому престол должен переходить к старшему сыну бывшего правителя. Чтобы обеспечить исполнение нового порядка престолонаследия, шейх Иса добился согласия и поддержки со стороны Великобритании[44]. Ны­не действующее конституционное законодательство Бахрейна устанавливает то же самое правило: в ст. 1 кон­ституции записано, что “власть на Бахрейне является наследственной и переходит от Его Величества шейха Исы Бен Сальмана Аль Халифы к его старшему сыну, затем к старшему сыну этого сына” и т. д. Впрочем, эта статья, а также предусмотренный ею и конкретизирую­щий ее положения конституционный Закон о престолонаследии оставляют за эмиром право назначить наслед­ником престола любого из своих сыновей, а не только старшего. При этом эмир должен издать специальный декрет, соответствующий конституционному законодательству. В настоящее время наследным принцем Бах­рейна является старший сын эмира, занимающий также пост министра обороны.

В Кувейте ни конституция, ни Закон о престолона­следии не указывают, кого именно из своих родствен­ников и членов семьи эмир должен назначить наследни­ком. Однако кандидатура, предложенная эмиром, долж­на быть одобрена большинством голосов членов Национального собрания на специальном заседании. Если эмир затрудняется назначить наследника, то в соответствии со ст. 4 конституции и ст. 6 Закона о престолонаследии он называет не менее трех потомков покойного Мубара-ка ас-Сабаха (основателя династии), одному из кото­рых Национальное собрание должно отдать предпочте­ние как наследнику престола.

Престолонаследие в Иордании и Марокко регули­руется конституциями. Ст. 28 конституции Иордании подробно определяет, в каких случаях кто из родственников умершего короля наследует престол. Однако по инициативе короля Хусейна к ней была принята поправ­ка, позволившая ему назначить наследником престола своего брата Хасана в обход конституционных поло­жений, требующих перехода власти от отца к старшему сыну. Такое же требование содержится и в ст. 20 кон­ституции Марокко. Вообще система престолонаследия, в соответствии с которой власть переходит от отца к старшему сыну, является наиболее распространенной в монархиях Ближнего и Среднего Востока. В частности, такая система была закреплена в ст. 20 конституции Ирака 1925 г., в ст. 44 конституции Ливии 1951 г.