Первый президент республики

Н. Алькала Самора и М. Маура объявили о выходе из временного правительства. Новый состав правительства возглавил М. Асанья, сохранивший также пост военного министра, С. Касарес Кирога стал министром внутренних дел, а пост морского министра занял левый республиканец Х. Хираль, Остальные министры сохранили свои посты.

Последний важный спор касался структуры парламента и закончился в пользу сторонников однопалатных кортесов. Предложение о создании Сената было отклонено.

В ходе конституционных баталий 37 правых депутатов временно вышли из состава кортесов, выпустив манифест, призывающий к пересмотру еще не принятой конституции. Позже к ним присоединились еще 9 депутатов.

На следующий день после принятия конституции кортесы избрали первого президента республики, Им стал Н. Алькала Самора. Левые республиканцы надеялись (демонстрируя свою близорукость и неспособность довести начатые преобразования до конца, также как и готовность на дальнейшие компромиссы с правыми, жертвуя этими преобразованиями) восстановить этим республиканскую коалицию. Но реальные противоречия в обществе такой возможности не давали. Новый президент будет вместе со своей партией тормозить дальнейшее реформаторство, объединяясь, если надо, и с более правыми кругами. Сам Алькала Самора позже напишет об этом так: “Конституция, непродуманная и полная демагогии, без критериев в деле управления, бесплодно угрожающая собственности, с враждебностью по отношению к церкви, с единственной палатой и необузданным парламентаризмом, была катастрофой, которую задерживали и сдерживали только мои усилия в качестве главы государства”.

12 декабря временное правительство подало в отставку, а М. Асанья сформировал первый конституционный кабинет. В его составе теперь не было радикалов, которые не желали быть в одном правительстве с социалистами. На этом отрезке времени это был наиболее левый кабинет, составленный из левых республиканцев и ИСРП.

Но противоречия постепенно нарастали и вне парламента. Крупные промышленники и землевладельцы были крайне встревожены даже теми реформами и мероприятиями (такими, например, как ликвидация табачной монополии Хуана Марча), которые проводились или намечались

Летом был раскрыт заговор генерала Оргаса, которого в качестве наказания выслали на Канарские острова. Специальная комиссия, расследовавшая события 1923-1930гг., отдала приказ об аресте некоторых политических деятелей этого периода (Кальво Сотело, Беренгера, Мартинеса Анидо и т.д.), большинство из которых находилось в это время в эмиграции. По предложению М. Асанья 20 октября1931г. кортесы принимают “Закон о защите республики”. Направленный против радикальных оппонентов слева и справа, он вызвал недовольство в обоих лагерях. Запрещая апологию монархии и использование монархической символики, он запрещал также подстрекательство к неповиновению законам, антиправительственную агитацию в армии, пропаганду насильственных действий, стачки не носящие экономический характер и начатые без предварительного обращения в арбитражные органы, находящиеся под контролем министерства труда. В качестве наказания предусматривалось закрытие организаций и их газет, штрафы, высылка за пределы полуострова и т.д. Все это легко могло быть направлено не только против правых, но и против левых организаций.

С этим законом пересекался и закон о смешанных судах, созданный стараниями Ларго Кабальеро, и принятый кортесами 27 ноября. По нему, если забастовка начиналась без предварительного обращения к арбитражным органам, то ее организаторам грозил штраф и тюремное заключение на срок от 1 до 6 месяцев. Политика ИСРП, таким образом, откровеннейшим образом была направлена на предотвращение перерастания экономической забастовочной борьбы в революционную.

Недовольство отражалось на авторитете соцпартии, шедшей на постоянные уступки правящему классу. “El Socialista” недвусмысленно признавалась в этом 15 июля 1932г.: “Во имя общего интереса, чтобы не создавать трудностей режиму, мы неоднократно жертвовали нашими законными классовыми требованиями и выступали открыто (в циркулярах, манифестах, всеми средствами) против несвоевременных стачечных движений и экстремистских выступлений подлинных правых и так называемых левых”. Росло недовольство и внутри самой ИСРП.

Но трудящиеся “наивно” считали, что это действия вождей их организаций должны соответствовать их “классовым требованиям, а не наоборот. Они видели, что республика не собирается что-либо кардинально менять в их судьбе. В поиске более последовательных выразителей своих интересов они все больше пополняют ряды коммунистов и анархистов. И если первые все еще слишком малочисленны, то вторые вновь начинают играть первую скрипку в революционном движении. Руководство в их рядах все больше переходит к ФАИ, лидеры которой были настроены на немедленные насильственные действия. После ухода осенью 1931г. Х. Пейро с поста главного редактора “Solidaridad Obrera”, на ее страницах стали появляться недвусмысленные призывы к таким действиям.

И эти призывы отражали изменения в настроении масс, их собственный опыт республиканского правления. На благодатную почву падали заявления анархистов: “Во имя республики, якобы для того, чтобы защитить ее, применяется вся система государственных репрессий и ежедневно проливается кровь трудящихся … Между тем правительство ничего не делало и ничего не сделает в экономическом аспекте. Не экспроприированы крупные землевладельцы, настоящие кровопийцы испанских крестьян; не снижены ни на один сантим доходы спекулянтов; не ликвидирована ни единая монополия; не положен конец злоупотреблениям тех, кто существует за счет голода, скорби и нищеты народа”.

Профсоюзы СНТ начинают открыто саботировать арбитражную систему, воспринимая ее как элемент репрессивного аппарата, направленного против рабочих. В открытом письме главе правительства 3 декабря 1931г. “Solidaridad Obrera” пишет: “Чего же мы хотим в конце концов? Чтобы республика нам предоставила для пропаганды хотя бы тот минимум свободы, который дала монархия. Чтобы новый режим не воспроизводил самые чудовищные стороны старого”. На этих фактах пыталась играть и правая оппозиция. Особую известность приобрели слова Сальвадора де Мадарьяги: “Как прекрасна была республика во времена монархии!”

Соответствующими были и действия противников. ХОНС публикует 8 января сообщение о формировании национал-синдикалистской милиции. Эмигрантские монархические центры заявили о непризнании конституции. Карлисты и альфонсисты выпустили соответствующие манифесты и создали совместный комитет (в который вошли по четыре представителя с каждой стороны), который должен был руководить монархическим движением в Испании. В преамбуле принятого по этому случаю соглашения, содержался призыв приложить усилия “чтобы спасти свое возлюбленное отечество от ужасов коммунизма, к которому ведут атеисты, управляющие страной”.

Несколько отличалась позиция католиков. Их идеолог А. Эррера писал: “Социализм – вот где враг. Главное в защите Испании и церкви, которые подвергаются опасности со стороны социалистов и масонских лож”. Католики, считая, что вопрос о монархии или республике не первостепенный, настаивали на необходимости избирательного блока с правыми республиканцами. Надеясь на выборы, Эррера проповедовал идею почитания властей в сочетании с необязательностью подчинения им. Церковные же круги в своем коллективном пасторском послании, опубликованном 1 января 1932г., хоть и осуждали конституцию, но обещали “покорность и послушание”.