Власть буржуазии в Испании уже реализовалась и исторических, буржуазных, задач не выполнила. О какой другой власти другого класса, кроме буржуазии, могла идти речь в Испании? Какие партии этого класса могли ее возглавить? Никакого другого кандидата, кроме пролетариата и его партии изобрести невозможно. Завершая задачи буржуазной революции, рабочий класс неизбежно должен был перейти и к задачам социалистическим, выполнение которых зависело, однако, от успехов в международном масштабе. Никакой силы, которая могла бы возглавить и обеспечить самостоятельную от буржуазии (ее ведь надо свергнуть) роль мелкобуржуазных слоев города и деревни не существовало.

Возможно, что в случае самостоятельного участия в политической жизни Испании, члены и руководители КПИ, самим ходом событий смогли бы привести свои лозунги в соответствие с реальными потребностями революции. При этом реальная борьба привела бы к победе рабочего класса, а рабоче-крестьянское название больше имело бы то значение, что рабочую революцию поддержало бы массовое крестьянское движение (возглавляемое рабочими партиями) или реализовалось в частичной форме (если это вообще было возможно) после победы пролетариата, как это случилось в России. Но в условиях полного подчинения “мудрым” московским вождям, лозунг “промежуточной” рабоче-крестьянской революции стал лишь удобным (для сталинского руководства) мостиком для перехода к другой “промежуточной” политической структуре – правительству Народного фронта, возглавляемого леволиберальной буржуазией, которая, как “окажется”, будет способствовать “приближению” диктатуры пролетариата. Мы еще рассмотрим подробно всю словесную эквилибристику, которой все это сопровождал Коминтерн, дабы согласовать каким-то способом старые и новые формулы. Пока же проследим далее процесс углубления раскола испанского общества, неминуемо ведущего к силовому разрешению стоящих перед ним проблем.

1934: Нарастание кризиса

Период правления правоцентристской коалиции (декабрь 1933 - февраль 1936), получивший со стороны левых название “черного двухлетия”, сам, в свою очередь, может быть разделен на два периода. Первый продлился до 4 октября 1934г. и привел к кризису, вылившемуся в первое фронтальное классовое столкновение, достигшее своей высшей точки в восстании в Астурии. Второй, действительно “черный” для левых сил этап, когда в стране действовало правительство с участием СЕДА, когда десятки тысяч рабочих активистов, как, впрочем, и некоторая часть республиканцев, сидели в тюрьмах, продлился до конца 1935г. Его результатом был провал республиканского центризма, как политики претендующей на решение исторических задач Испании. В итоге часть оппозиционеров была освобождена, и были назначены новые выборы.

Первый этап правления правоцентристской коалиции был как бы продолжением последнего этапа левореспубликанского правления: та же политическая неустойчивость и частая смена кабинетов, те же колебания основной правящей партии, раскол в ее рядах и смещение большей ее части вправо. Только в роли “колеблющейся” партии оказались не левые республиканцы, а центристы Радикальной партии. И если левые республиканцы в результате колебаний отдалялись от ИСРП и приближались к радикалам, то радикалы, в своем большинстве, отдалялись теперь от левых республиканцев, сближаясь с СЕДА.

Первый кабинет был сформирован 16 декабря 1933г., на следующий день после подавления восстания анархистов. В него вошли 12 представителей центра (в т.ч. 8 членов Радикальной партии) и аграрий. Этим аграрием был Х.М. Сид, входивший в предвыборный комитет правого блока. Таким образом, правоцентристский блок стал реальностью. Причем влияние правых было более значительным, чем это могло следовать из наличия у них всего одного министерского кресла: не без колебаний СЕДА поддержала этот кабинет, надеясь постепенно и самим подкрасться к власти.

Попытки правых начать, с помощью центристского правительства, проведение контрреформ имели в этот период не слишком большой успех. Уже в январе 1934г. парламентские фракции традиционалистов выступают с резкой критикой СЕДА, обвиняя ее в инертности. Единый правый блок перестал существовать. С другой стороны, не всем радикалам нравилась коалиция с правыми, хотя Леррус был наиболее последовательным сторонником союза с ними и высказался в поддержку программы католиков. Против этого резко выступил Д. Мартинес Баррио, заявивший 4 февраля в прессе, что он считает себя “левым политическим деятелем”1. Левая часть Либеральной партии оказалась, таким образом, препятствием к началу реализации правых контрреформ.

Тупиковая ситуация не могла продолжаться долго. Последовал правительственный кризис 1-3 марта 1934г. Было сформировано новое правительство Лерруса, в составе которого уже не было левых радикалов. Последние, возглавляемые Д. Мартинесом Баррио, ушли из радикальной партии, образовав в кортесах свою обособленную группу радикал-демократов численностью около 20 человек.

После отставки Мартинеса Баррио кортесы приняли программу правительства, внесенную партией Народное действие. Она включала: амнистию, отмену закона “О муниципальных округах”, пересмотр аграрной реформы, законы о сельскохозяйственном кредите и имуществе духовенства, провинциальная и муниципальная реформа.

Закон об имуществе духовенства, ликвидировавший основные постановления “закона о религиозных конгрегациях”, был принят 4 апреля 1934г. 281 голосом против 6. В основном голосами правых. Либералы, помня свое антиклерикальное прошлое, голосовали вразнобой, левые его просто бойкотировали.

Регулярно цитируемый нами источник так прокомментировал принятие закона: “Положительной стороной этой контрреформы было восстановление государственной субсидии духовенству, спасшей от нищеты массу рядовых священников из городских и сельских приходов. Но теперь все духовенство оказалось еще более, чем прежде, подвластно влиянию правых политических сил”2. Такова типичная логика парламентского лавирования. Как невольно признают авторы этой цитаты, духовенство и так было на стороне правых.

Задобрить своих классовых противников, особенно во время нарастающего социального кризиса, невозможно. Необходимо решительно опереться на те социальные слои, которые действительно могут поддержать преобразования, а для этого последние должны были быть по настоящему глубокими и проводится в их интересах. Только после того, как миллионы крестьян получили бы землю, после того, как они увидели бы, что только эта власть может эту землю оградить от возвращения помещикам, можно было бы гарантировать, что основная масса крестьян была бы вырвана из-под влияния церкви. Несомненно, это повлияло бы и на значительную часть бедного духовенства. И наоборот, сохранение субсидий священникам, в сочетании с половинчатой реформаторской деятельностью, мало бы добавило бы левым сторонников в рядах бедных священнослужителей, но зато оставило бы (и оставило!) значительную часть крестьянства если не под преобладающим, то под весьма заметным влиянием церкви и правых сил. Но сталинские и брежневские теоретики уже забыли (на деле, разумеется, на словах-то они его провозглашали регулярно) в чем смысл марксистского классового подхода.