Поводом к разводу по Кормчей книге являлось безвестное отсутствие супруга в течение пяти лет: «Жена мужа, отлучившегося и находящегося в неизвестности, прежде удостоверения о смерти его, иному сожительствующая, прелюбодействует. Равно и жены воинов во время безвестности мужей вступающий в брак тому же подлежат рассуждению. Но здесь можно иметь некое снисхождение к такому поступку, ради большого вероятия о смерти мужа .»[222]. Безвестное отсутствие, как повод для развода, имело особенности. Во-первых, оно должно было быть действительно безвестным, а не длительным: если муж (чаще муж) отсутствовал годами, но было известно о его местонахождении, то просить развод запрещалось. Безвестное отсутствие может выглядеть не как повод к разводу, а как вид прекращения брака смертью. Однако это не так, потому что жена при подобных обстоятельствах никогда не подавала прошения о назначении ей вдовьего прожитка, ибо обладала всеми привилегиями законной жены, но всегда обращалась к архиепископу с просьбой расторгнуть брак и дать разрешение на новый. Архиепископ, в свою очередь, проводил расследование, в ходе которого устанавливал длительность безвестного отсутствия, характер взаимоотношений супругов, для чего проводил допросы свидетелей - родственников, соседей, прихожан. После всех этих процедур он разрешал новый брак, т.е. санкционировал расторжение прежнего супружества. После расторжения брака супруг в любой момент мог вернуться и потребовать жену назад. Таким образом, это был своеобразный повод для развода, так как развод иногда длился лишь определенное время[223]. В 1741 году в Синод обратилась жена военного писаря Евфимия Кривцова с просьбой разрешить ей новый брак, поскольку муж не вернулся из похода с 1732 года[224]. Важно подчеркнуть, что Евфимия Кривцова не просила дать ей вдовий прожиток, а только разрешение на новый брак, что Синод ей позволил. В данном случае Синод не учитывал свое разъяснение 1737 года Черниговскому архиепископу Илариону, в тексте которого читаем: «Женам, мужья коих находятся в безвестной отлучке, можно дозволить вступить в новый брак только тогда, когда будет установлен факт смерти перваго мужа»[225]. Итак, нередкими были случаи, когда факт смерти не устанавливался документально, т. е. когда не присылалось свидетельство о смерти, а Синод, несмотря на свое же разъяснение, рассматривал прошения о безвестном отсутствии мужей или жен и давал разрешение на новый брак. Например, Синод разбирал прошение плотника Ивана Евлампиева о побеге его жены, в котором тот писал, что жена отсутствует уже семь лет[226]. Архиепископ Рафаил, расследуя, не являлся ли побег жены вынужденным, установил по свидетельским показаниям, что вражды между супругами не было (правда, это было мнение свидетелей), после чего Синод, но не архиепископ Рафаил, который не взял на себя ответственность, дал позволение на новый брак. Следовательно, обязательным условием было проведение расследования[227]. А.И.Загоровский полагал, что можно отнести к самостоятельной причине расторжения брака взятие в плен супруга, от коего в течение пяти лет не было известий[228]. Его точка зрения основана на канонах Кормчей книги, где записан данный повод к разводу[229]. Однако, на мой взгляд, это не является самостоятельной причиной для развода, поскольку относится к виду безвестного отсутствия из-за пленения.

В XVIII в. был установлен новый повод к разводу - вечная ссылка одного из супругов: « .которые сосланы в вечную каторжную работу тех женам, которые захотят идти за мужем или постричься или в своих приданных деревнях жить, и в том дать им свободу понеже мужья отлучены вечно, подобно якобы умре»[230]. До издания сего указа ни Кормчая книга, ни русское законодательство не предусматривали развод по этому основанию, напротив, брак продолжался и жена либо следовала за мужем в место его нового пребывания, либо оставалась дома, но сохраняла брак с ним[231]. Муж не обязан был следовать с женой в ссылку: « .мужей в ссылку не ссылают»[232], - но и не получал развода. Новый указ вторгся в компетенцию церкви, ибо только она могла создавать поводы к разводу. Замечу в связи с этим, что русская церковь не допускала увеличения числа поводов к разводу, считая себя связанной с постановлениями вселенских и поместных соборов Константинопольской церкви. Введенный светским законодательством повод к разводу был признан Синодом, который без всякой волокиты рассматривал дела подобного рода[233]. Учитывая бесспорность таких дел и упрощенность процедуры, Синод в 1767 году передал епархиальным архиереям право решать эти вопросы, «не представляя . Синоду, но только за известие о том, чьей именно жене и за кого к выходу в замужество дозволение дано будет, немедленно . рапортовать»[234]. Указ Петра I о новом основании для расторжения брака был издан в 1720 году, а в 1753 году Елизавета Петровна приравняла вечную ссылку к одному из видов прекращения брака, при котором жена получала право на указную (вдовью) часть: « .токмо женам и детям осужденных в вечную работу или в ссылку и заточение . давать свободу, кто из них похочет жить в своих приданых деревнях; буде же из таковых жен пожелает которая идти замуж, таковым с позволения Синода давать свободу, а для пропитания их и детей их давать из недвижимаго и движимаго мужей их имения указную часть»[235]. По сути дела, этот указ видоизменил значение вечной ссылки: будучи сначала поводом к расторжению брака, она превратилась в вид прекращения брака в связи со смертью супруга. Обе трактовки понятия «вечная ссылка» противоречили каноническому праву и христианской идее о единстве семьи, которая предполагала общую участь супругов в перенесении всех тягот жизни[236]. Кроме того, обе трактовки не учитывали того обстоятельства, что вечная ссылка могла быть заменена другим видом наказания в связи с радостными событиями в жизни государя и всей России.

Перечень оснований для развода, предусмотренный Кормчей книгой и повторенный в том или ином виде в русском законодательстве, является исчерпывающим. В действительности же существовали и другие основания, которые, не будучи законными, использовались для расторжения брака. Они создавали иллюзию того, что в России развод возникал по множеству оснований.

К одному из таких оснований относится развод по старости. В Синоде разбиралось прошение князей Вяземских, которые, прожив вместе восемнадцать лет, просили развести их «за старостью и болезнями»[237]. Синод, убедившись, что супруги не намерены заключать новый брак, развел их. Основанием для решения Синода явилось христианское учение: «А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь . если . разведется, то должна оставаться безбрачною .» (Г Кор. 7, 10, 11). Не знаю, реально ли было развестись. по названной причине в XVI—XVII вв., когда жена находилась в такой материальной зависимости от мужа, что даже свое приданое оформляла на него, но в XVIII в. раздельная собственность супругов делала их материально свободными. Развод по старости, на мой взгляд, противоречил смыслу брака, который заключался для взаимной помощи и являлся союзом духовным. Синод, озабоченный тем, чтобы не допустить повторные браки, давал согласие на расторжение супружества и тем самым, по сути дела, уменьшал значение христианского брака.