Берелейн насупила брови, задумавшись, и через мгновение сказала, - "… что уничтожит". Её конь сделал несколько нетерпеливых шагов, но она легко его успокоила, не слишком уделяя этому внимания. "Я не могу придумать, для чего еще он мог ей пригодиться", - сказала она после еще одной паузы. - "Масима наверняка не восприимчив к . давлению". Она подразумевала шантаж. Перрин не представлял, как это может остановить Масиму. Особенно шантаж со стороны Айз Седай.

Под прикрытием того, что он отрывает вторую ногу от птицы, он сумел свернуть бумагу и спрятать её в рукав, где его перчатка не давала выпасть письму. Это было доказательство. Но чего? Как может человек быть фанатиком Возрождённого Дракона и одновременно его предавать? Мог ли он получить документ от .? Кого? Отобрал у какого-то другого схваченного предателя? Но почему Масима его надежно спрятал, если это не предназначалось для него? Нет, он встречался с Шончан. И еще - как он намеревался это использовать? Перрин тяжело вздохнул. У него было слишком много вопросов, и ни одного ответа. Ответы требовали применения более изощренного ума, чем был у него. Возможно, Балвер смог бы понять.

Еда была вкусной, и его живот требовал, чтобы он доел и ножку в его руке и остальную часть птицы, но он решительно закрыл крышку, и постарался есть менее жадно. Было еще одно дело, которое он хотел выяснить. - "Что еще сказала Анноура? О Масиме".

"Ничего, кроме того, что он представляет опасность, и я должна его избегать, словно я раньше этого не знала. Она не любит говорить о нем". После краткой паузы Берелейн добавила, - "Почему?" Первенствующая Майена привыкла к интригам, и она была способна слышать то, что не было произнесено вслух.

Перрин откусил новый кусочек от птицы, чтобы дать себе время подумать, пока жует. Он не привык к интригам, но все же он был вовлечен в приличное их количество, чтобы знать, что многое из сказанного может быть опасно. Поэтому, следует сказать совсем немного, независимо от того, что думает Балвер. «Анноура в тайне встречалась с Масимой. А также Масури».

Улыбка Берелейн осталась на месте, но в ее запахе проступила тревога. Она начала поворачиваться в седле, как будто стараясь оглянуться назад на двух Айз Седай, но остановилась, облизав губы кончиком языка. "У Айз Седай всегда есть свои причины", - вот и все что она сказала. Она была встревожена оттого, что ее советница встречается с Масимой, или оттого, что Перрин знал это, или . Что? Он ненавидел все эти сложности. Они только мешали тому, что было гораздо важнее. Свет, он уже успел доесть вторую ножку! Надеясь, что Берелейн не заметила, он торопливо отбросил кость. Его живот требовал продолжения.

Ее люди держались в стороне, но Айрам подъехал ближе и склонился, чтобы лучше видеть их сквозь деревья. Хранительницы стояли в стороне, переговариваясь между собой, кажется даже не замечая, что они стоят по колено в снегу, и что ветер был довольно холодным и сильным, развевая концы их шалей. Довольно часто одна или другая оглядывались на Перрина и Берелейн. Им было не известно такое понятие как уединение, и они всегда везде совали свой нос, где им только хотелось. В этом они очень походили на Айз Седай. Масури и Анноура тоже наблюдали, хотя они, казалось, соблюдали дистанцию друг от друга. Перрин охотно поспорил бы, что не будь здесь Хранительниц Мудрости, обе сестры воспользовались бы Единой Силой для подслушивания. Конечно, Хранительницы наверняка знали, как это делается, и во время их встречи с Масимой они позволили подслушивать Масури. Интересно, Айз Седай съели бы свои шали, если бы увидели Хранительниц, подслушивающих с помощью Силы? С аийлками Анноура казалась почти столь же осторожной, как с Масури. О, Свет! У него не было времени на то, чтобы в этом разбираться! Хотя ему приходится с этим мириться.

«Мы дали сплетникам, достаточно пищи для разговоров", - сказал он. Хотя им прекрасно хватает и того, что у них было до того. Повесив корзинку за ручки на седло, он направил Ходока вперёд. Могло показаться странным, что он так долго ел птицу.

Берелейн немного задержалась, но все же догнала его прежде, чем он достиг Айрама, она остановила своего мерина около него. "Я выясню насчёт Анноуры", - сказала она решительно, глядя прямо вперед. Ее взгляд был твердым. Перрин пожалел бы Анноуру, если бы он сам не был готов вытрясти из нее ответы. Но ведь Айз Седай редко получали сочувствие или давали ответы, которые они не хотели давать. В следующий миг, Берелейн снова улыбалась и была весёлой, хотя запах решимости пересилил запах опасности. "Молодой Айрам все рассказал нам о Пожирателях Сердец, бегающих в этом лесу с Дикой Охотой, Лорд Перрин. Вы считаете, это правда? Я помню эти сказки, которые слышала ребенком от няни". Ее голос был звонким и весёлым. Щеки Айрама покраснели, и некоторые из людей вокруг него засмеялись.

Они перестали смеяться, едва Перрин показал им следы на каменной плите.

Глава 7

Головоломка кузнеца

Когда смех затих, Айрам натянул самодовольную ухмылку без малейшего запаха страха. Любой подумал бы, что раньше он уже видел следы Гончих тьмы собственными глазами и знает о них все. Тем не менее, никто не уделил и капельки внимания его ухмылке, или вообще чему - либо кроме огромных отпечатков собачьих лап, оставшихся на камне. Даже заверению Перрина, что Гончие давно ушли. Конечно, он не мог объяснить им, откуда узнал это, хотя никто не обращал на него никакого внимания.

Одно из беспорядочно искажающихся пятен утреннего света упало прямо на серый камень, ясно освещая его. Ходок уже привык к увядающему запаху горелой серы - по крайней мере он только фыркнул и прижал уши, но другие лошади шарахались от наклоненного валуна. Никто из людей, кроме Перрина, не мог почувствовать этот запах, и большинство глядели на странно помеченный камень, как будто это просто экзотическая вещь, выставленная на обозрение в бродячем цирке.

Пухлая служанка вскрикнула, когда увидела следы, и была близка к тому, чтобы свалится со своей круглобокой нервно гарцующей кобылы. Но Берелейн тотчас попросила Анноуру приглядеть за ней и уставилась на отпечатки безо всякого выражения, как будто сама была Айз Седай. Хотя ее руки сжимали поводья так, что вокруг побелевших костяшек растеклись красные пятна. Биртейн Галенне, Лорд-Капитан Крылатой Стражи, чей красный шлем был украшен чеканными крыльями и тремя тонкими малиновыми перьями, в это утро лично командовал телохранителями Берелейн. Он направил своего высокого черного жеребца ближе к камню и, свесившись с седла до самого снега, снял шлем, чтобы посмотреть на кусок камня своим единственным глазом. Алый шрам пересекал пустую глазницу другого, словно разделяя его серые, до плеч, волосы. Выражение лица Галенне говорило о том, что он увидел нечто неприятное, но он всегда сначала думал о самом худшем варианте развития событий. Перрин полагал, что для солдата это гораздо лучше, чем преуменьшать опасность.