«Их можно победить, Лорд Шимрон», - ответил Итуралде, - « даже с их . небольшими сюрпризами». Странные вещи - земля, взрывающаяся под вашими ногами, и разведчики, которые оседлали чудовищ, напоминающих Создания Тени, но он должен говорить это с уверенностью во взгляде. Когда Вы знаете то, на что способен враг, Вы приспособились. Это было основой войны задолго до появления Шончан. Темнота сократит преимущества Шончан, и еще штормы, Мудрые всегда могли предсказать, когда надвигается шторм. «Мудрый человек прекращает жевать, когда он достигает кости», продолжал он - «,но пока Шончан едят мясо, нарезая его тонкими кусочками, и не видят кости. Я намереваюсь подсунуть им слишком жесткий кусок, что им не угрызть. Больше того, у меня есть план как сделать так, чтобы они сломали свои зубы на кости прежде, чем они наберут полный рот мяса. А теперь… Я вам поклялся. Станете ли Вы? »

Было трудно не затаить. Каждый, казалось, заглянул внутрь себя. Он мог почти что видеть, как они обдумывают его слова. Волк имеет план. Шончан обуздал Айз Седай, и летящих животных и Свет один знает что еще. Но у Волка есть план. Шончан. Волк.

«Если кто-то сможет нанести им поражение», - сказал наконец Шимрон, - «Вы сможете, Лорд Итуралде. Я клянусь вам».

«Я клянусь!», - вскричал Раджаби. - «Мы настигнем их. Выбросим за океан - туда, откуда они прибыли!» Характер у него был как и шея - бычий.

Удивительно, но Вакеда прогремел свое согласие с равным энтузиазмом, а затем шторм голосов сломался, криками, что они пойдут за королевским знаменем, что они разобьют Шончан, даже некоторые, что они последуют за Волком даже в Бездну Рока. Большинство были довольны, но не все, ради кого сюда прибыл Итуралде.

«Если Вы просите, чтобы мы боролись за Арад Доман», - раздался один голос вышеупомянутых остальных, - «тогда спросите нас!». Мужчины, назвавшие клятвы, теперь сердито бормотали едва слышные проклятия.

Скрывая удовольствие за мягкой улыбкой, Итуралде обернулся, чтобы встретиться с говорившим с другой стороны комнаты. Тарабонец был худым мужчиной, с острым носом, который выглядывал из-под вуали. Его глаза были тверды, но тем не менее остры. Часть остальных Тарабонцев хмурилась, как будто были им недовольны, так что казалось, что у них нет никого лидера больше чем Домани, но он говорил. Итуралде надеялся на клятвы, которые он получил, но не они были необходимы для его плана. Тарабонцы были ему нужны. По крайней мере, они увеличивали вероятность его успеха в сто раз. Он вежливо, с поклоном обратился к человеку.

«Мой господин, Я предлагаю Вам шанс бороться за Тарабон. Айил создает много беспорядка на равнине - беженцы говорят об этом. Скажите мне, сможет ли маленький отряд ваших людей – человек сто, возможно двести - пересечь равнину в этом беспорядке и попасть в Тарабон, если их доспехи будут отмечены полосами, как у тех, кто идет на стороне Шончан?»

Казалось невозможном, чтобы лицо Тарабонца вытянулось еще больше, но все же так и было. Люди за его спиной сердито забормотали проклятия. На север дошло достаточно вестей, чтобы знать о новых Короле и Панархе посаженных на их троны Шончан и про клятвы верности Императрице с той стороны Океана Арит. Они не любили напоминания о том, сколько из их соотечественников теперь сражалось для этой Императрицы. Большинство "Шончан" на Равнине Алмот были тарабонцы.

«Что хорошего может сделать маленький отряд?» - прорычал высокомерно один худой.

«Немного хорошего», - Итуралде ответил. «Но если будет пятьдесят таких отрядов? Сто?» Эти Тарабонцы могут иметь столько людей, все говорят. «Если они все ударят в один и тот же день, все через Тарабон? Я сам поехал бы с ними, а так же многие из моих людей, если будут в тарабонских доспехах. Так, что Вы будете знать, что это - не просто хитрость, чтобы избавиться от Вас.»

Позади него, Домани начали громко возражать. Вакеда был громче всех, если в это можно было бы поверить! План Волка был очень хорош, но они хотели бы, чтобы Волк сам их возглавил. Большинство тарабонцев начало спорить между собой, сможет ли такое количество солдат пересечь равнину без того, чтобы быть обнаруженными, даже такими маленькими отрядами, и что такого хорошего, если такое вообще имеются, они могли бы сделать в Тарабоне такими маленькими отрядами, желают ли они носить доспехи, отмеченные полосами Шончан. Тарабонцы спорили так же горячо как Салдейцы, и даже горячее. Только не остроносый. Он стойко встретил пристальный взгляд Итуралде. И ответил небольшим поклоном. Было тяжело сказать, за этими толстыми усами, но Итуралде подумал, что тот улыбнулся.

Последняя тяжесть отлегла с плеч Итуралде. Парень не согласился бы, пока другие спорили, не был ли он большим лидером среди них, чем казался? Другие придут тоже, он был уверен. Они пойдут на юг с ним в сердце того, что Шончан считают своей собственностью, и ударят прямо в их лицо. Тарабонцы потом захотят остаться, естественно, и продолжить борьбу за их собственную родину. Он и не мог бы ожидать от них ничто большего. Некоторые разбегутся, но несколько тысяч, которых он сможет собрать вернуться обратно на север снова, пройдя весь длинный путь поперек Равнины Алмот. Если Свет будет помогать, яростно преследуемые Шончан.

Он вернул улыбку Тарабонцу, если это была улыбка. При удаче, разъяренные генералы не увидят, куда он ведет их, пока для них не будет слишком поздно. И если так и будет . Хорошо, у него имеется второй план.

* * *

Эмон Валда, завернулся в плащ покрепче, продираясь сквозь снег среди деревьев. Холод и тишина вокруг, лишь ветер поет в опушенных снегом ветках. Обманчиво тихо в темно-сером свете. Ветер продувал толстую белую шерсть как сквозь сито, пробирая до костей. Лагерь, раскинувшийся в лесу вокруг, был слишком тих. Движение давало хоть немного тепла, но здесь мужчины собирались в кучи, вместо того чтобы двигаться.

Он резко остановился посреди своих следов, морща нос от внезапного зловония, заполнившего рот, словно двадцать навозных куч, кишащих паразитами. Он не прикрыл нос платком; вместо этого он нахмурился. В лагере чувствовался недостаток точности, которую он предпочитал. Палатки были разбросаны как попало там, где ветки наверху становились гуще, лошади были привязаны рядом, а не огорожены должным образом в коновязи. Это был вид лени, который вел к грязи. Без контроля солдаты прятали бы лошадиный помет всего под несколькими лопатами грязи, чтобы разделаться с этим неблагодарным занятием быстрее, и рыли бы уборные там, куда они не должны будут далеко идти по холоду. Любой его офицер, который позволил бы такое, немедленно перестал бы быть офицером, и сам научился пользоваться лопатой. Он рассматривал лагерь, ища источник запаха, когда внезапно запах исчез. Ветер не изменялся; только вонь исчезла. Пораженный он стоял в течение всего одного мгновения. Продолжив путь, он нахмурился еще сильнее. Зловоние откуда-то появилось. Он нашел бы откуда, раз дисциплина ухудшилась, и придумал бы как преподать им урок. Дисциплина сейчас должна быть усилена, более чем когда-либо.