Глава 3

Цветная Круговерть

Мэт не знал, ругаться ему или плакать. Солдаты уходили, и они сами собирались оставить Эбу Дар с его пылью далеко позади, и казалось, не было никакой причины, по которой кости могли бы вновь закувыркаться в его голове. Но она всегда была, эта проклятая причина, только он никогда не мог ее угадать, пока не становилось слишком поздно. Что бы ни случалось, через много дней или часов, ему никогда не удавалось предугадать этого заранее. Одно было несомненно: что-то очень важное – или ужасное – непременно случится, и он не сможет этого избежать. Иногда, как в ту ночь в воротах, Мэт не мог понять, почему игральные кости снова принимаются кувыркаться, сразу после того как остановились. Но он всегда знал наверняка, что звук катящихся игральных костей заставляет его дергаться словно шелудивого козла, но раз уж они начали свой разбег в голове, он не хотел, чтобы они останавливались. Но они останавливались. Рано или поздно, но они всегда останавливались.

«Ты в порядке, Мэт?» - спросил Олвер, - «Те шончан не смогут нас поймать». - Он попытался сказать это как можно убедительнее, но вопросительные нотки все же проскользнули в его голосе.

Внезапно Мэт понял, что уставился вникуда. Эгинин, нахмурившись, глядела на него, рассеянно теребя руками парик, явно рассерженная на то, что он ее не замечает. Взгляд Домона приобрел сосредоточенность; и Мэт готов был съесть свою шляпу, если в этот момент Домон не решал, следует ему броситься на защиту Эгинин или нет. Даже Тера украдкой посматривала на него через откинутую полу входа палатки, а ведь она всегда старалась не попадаться на глаза Эгинин. Он не мог объяснить. Только человек с кашей вместо мозгов мог решить, что услышав звук катящихся игральных костей, которых никто не мог увидеть, он получил предупреждение. Или, возможно, человек, отмеченный Силой. Или Темным. Ему не хотелось, чтобы что-то подобное могли бы подумать о нем. И то, что случилось той ночью у ворот, могло повториться снова и снова. Нет, это было тайной, которую он не хотел раскрывать. Так или иначе, ни к чему хорошему это бы не привело.

«Они никогда не поймают нас, Олвер, ни тебя, ни меня». - Он взъерошил волосы мальчика, и Олвер ухмыльнулся во весь рот, с такой же легкостью вернув себе прежнюю уверенность.

«Никогда, пока мы держим наши глаза открытыми и ушки - на макушке. Запомни, ты сможешь найти выход из любого затруднения, если будешь держать глаза и разум начеку, в противном случае ты вечно будешь спотыкаться о собственные ноги». - Олвер серьезно кивал, но Мэт рассчитывал, что это послужит напоминанием и для других. Или, возможно, для него самого. О, Свет! У них нет другого выхода, кроме как быть начеку. Кроме Олвера, который думал, что это все одно большое приключение. Они все должны были из кожи вон повылезать, как перед отъездом из города.

«Иди, помоги Тере, как просил Джуилин, Олвер».

Острый порыв ветра проник сквозь одежду Мэта, заставив его вздрогнуть.

«И надень свою куртку, холодно», - добавил он, когда мальчик проскользнул мимо Теры в палатку. Шуршание и скип внутри палатки свидетельствовали о том, что Олвер принялся за работу, в куртке или без нее, но Тера - осталась, присела у входа в палатку, всматриваясь в Мэта. Несмотря на заботы остальных, и ответственность, лежащую на Мэте Коутоне, мальчик мог погибнуть.

Как только Олвер исчез, Эгинин, уперев руки в бедра, опять подступила к Мэту, и он тяжело вздохнул. «А теперь мы уладим все вопросы, Коутон», - произнесла она твердым голосом. – «Сейчас же! Я не хочу, чтобы наше плаванье потерпело крушение из-за того, что ты отменяешь мои приказы».

«Нечего тут улаживать» - ответил он. – «Я никогда не нанимался к тебе в команду, и что есть – то есть». Каким-то образом выражение ее лица стало еще более жестким, словно она была готова заорать, что она никогда не ввязывалась в дела подобные этому. Женщина была столь же непробиваема, как спрятавшаяся в панцирь черепаха, но должен же быть какой-то способ оторвать ее челюсти от его ноги. Чтоб ему сгореть, если он хотел остаться наедине с игральными костями, перекатывающимися в его голове, но даже это было лучше, чем необходимость слышать их во время пререканий с нею.

«Я собираюсь повидать Туон прежде, чем мы уедем». - Слова вырвались раньше, чем он успел их осмыслить. Тем не менее, он обнаружил, что какое-то время это решение с мрачной медлительностью крепло в его голове.

Кровь отхлынула от щек Эгинин, лишь только имя Туон слетело с его губ, и он услышал писк Теры, сопровождаемый громким шорохом резко задернутого полога палатки. За то время, пока она была собственностью Сюрот, бывший Панарх усвоила огромное множество шончанских обычаев, и их табу тоже. Однако Эгинин была сделана из более прочного материала.

«Зачем?» - Требовательно спросила она. И почти на одном дыхании продолжила, обеспокоенная и разъяренная одновременно. – «Ты не должен называть ее так. Ты должен проявлять уважение. Определенное, по крайней мере.»

Мэт усмехнулся, но она, казалось, не поняла юмора. Уважение? Оно было, малая толика этого драгоценного уважения, в заталкивании в чей-то рот кляпа и закатывании этого кого-то в настенный гобелен. Называй он Туон Верховной Леди или как-нибудь иначе, это все равно ничего бы не изменило. Конечно, Эгинин более охотно говорила об освобождении дамани, чем о похищении Туон. Если бы она могла представить, что похищения никогда не было, она сделала это, и, О, Свет! - Эгинин пыталась! Шончанка пробовала не замечать, что происходит, даже во время самого похищения. По ее мнению, любые другие преступления, которые были ею, возможно, совершены, бледнели по сравнению с этим.

«Потому что я хочу поговорить с ней», - ответил он. А почему нет? Он был бы вынужден, рано или поздно. Люди начали носиться вверх и вниз по узкой улице. Все еще полуодетые мужчины в развивающихся рубашках, женщины, с волосами, повязанными ночными платками. Кто-то вел лошадей, другие только создавали толчею, насколько он мог разобрать. Мальчик-канатоходец, чуть побольше Олвера, проследовал мимо, кувыркаясь «колесом» везде, где толпа давала ему достаточно места, упражняясь или, возможно, играя. Спящий товарищ из темно-зеленого фургона все еще не появлялся. Великая Странствующая Труппа Люка все же не тронется в путь, куда бы то ни было, в течение еще многих часов. Была уйма времени. «Можешь пойти со мной», - предложил он самым невинным голосом. Он должен был подумать об этом раньше.

Приглашение заставило Эгинин остолбенеть, казалось невероятным, что ее лицо может стать еще бледнее, но последние краски отхлынули от него.

«Ты окажешь ей подобающее уважение», - сказала она хрипло, с силой сжимая шарф обеими руками словно пытаясь натянуть черный парик поглубже на голову.

«Идем, Байл. Я хочу удостовериться, что мои вещи уложены должным образом».

Домон заколебался, но она повернулась и поспешно устремилась в толпу, не оглядываясь. Мэт украдкой наблюдал за иллианцем. У него были какие-то туманные воспоминания о бегстве по реке на судне Домона, но «туманные» было лучшим определением, которое он мог дать им. Том дружил с Домоном, что говорило в пользу бывшего капитана, но все же он был человеком Эгинин, готовым уступить ей во всем, вплоть до неприязни к Джуилину, и Мэт доверял ему ничуть не больше чем ей. А доверял он высокородной шончанке, надо сказать, не слишком сильно.