За это мгновение Мэт успел про себя обругать всех Ищущих Ветер, которые выступили раньше, чем обещали. Но он тут же понял, что кости в его голове внезапно остановились. Почему? От этого он принялся проклинать все снова, но теперь для этого не оставалось времени. В следующее мгновение офицер попросил Эгинин вернуться в седло и следовать своей дорогой, громко выкрикивая приказы, направив одного человека в город, узнать, что происходит, выстраивая остальных следить за безопасностью снаружи и изнутри городских стен. Толстушка со своей дамани, вместе с еще одной парой, выбежавшей из караулки, убежали вслед за солдатами. А Мэт и прочие, в то время как за их спиной рукотворный шторм разносил Эбу Дар по камешку, галопом вылетели из ворот в противоположном направлении - прямиком под дождь, увозя с собой трех Айз Седай, две из которых были сбежавшими дамани, и похищенную наследницу Кристального Трона. Бесчисленные молнии прочертили дождливое небо как стебли травы…

Вздрогнув Мэт вернулся в настоящее. Эгинин покосилась на него и попыталась тащить его на себе.

«Обнявшиеся любовники не торопятся», - пробурчал он. – «Они медленно прогуливаются».

Она ухмыльнулась. Домон совсем ослеп от любви. Либо так, либо его слишком сильно били по голове.

В любом случае, труднейшая часть осталась позади. Мэт надеялся, что выбраться из города было труднее всего. С тех пор он не слышал вращения костей. Они всегда были плохим знаком. Он хорошенько запутал след, и должен найтись по настоящему удачливый человек, вроде него самого, чтобы отделить золото от грязи. Взыскующий Истину шел по следу Эгинин до той самой ночи, и ее будут теперь разыскивать еще и за похищение дамани, поэтому погоня будет думать, что она сейчас скачет во весь опор, унося ноги от Эбу Дар, а не сидит прямо под городской стеной. Кроме совпадения по времени ничто не связывало ее с исчезновением Туон. И что более важно, с Мэтом. Тайлин, без сомнения, выдвинет против него собственные обвинения. Ни одна женщина не простит мужчину, что ее связал и засунул под кровать, даже если сама это предложила. Но все равно, при капле везения, кроме этого ничто иное, что произошло той ночью, не будет связано непосредственно с ним. И никто кроме Тайлин не станет его подозревать. Для простого мужчины связать королеву как ярмарочного поросенка обычно достаточно для вынесения смертельного приговора. Кто станет городить огород, что к исчезновению Дочери Девяти Лун может иметь отношение игрушка Тайлин? Его все еще раздражало, что он прославился подобным образом, и даже хуже – как ее домашнее животное – но в этом были свои преимущества.

Он считал, что, по крайней мере, от происков со стороны шончан он в безопасности, но была еще одна проблема, которая беспокоила его как заноза в пятке. Хорошо, многое уже случилось, и большая часть этого было последствием появления Туон, но эта история, скорее всего, будет иметь продолжение. Исчезновение Туон должно произвести эффект, сходный с пропажей солнца с неба, но было совсем не похоже, чтобы это кого-то беспокоило. Не было ничего! Никакой тревоги, ни объявления о вознаграждении или выкупе, ни кипящих от праведного гнева солдат, разыскивающих похищенную принцессу во всех проходящих повозках на милю в округе. Не видно никаких всадников, рыскающих по деревням, обшаривая каждую дыру, в которую можно было затолкать женщину. Чужие воспоминания подсказывали ему кое-что из опыта поиска похищенных членов царственных семей, но за исключением виселиц и сожженных кораблей в порту, в городе, по сравнению с днем, предшествующим похищению, ничего не изменилось. Если судить, находясь снаружи городских стен Эбу Дар. Эгинин предположила, что поиски ведутся, но в глубочайшем секрете, и большинство шончан даже не знают о пропаже Туон. Такое событие, по ее объяснениям, способно всколыхнуть всю Империю, и будет плохим предзнаменованием для всего Возвращения, а также потерей сей’тар. Было похоже, что сама она твердо верит в это объяснение, но Мэт на это бы ни за что не купился. Шончан конечно странный народ, но никто не может быть странным настолько! От подобной тишины в Эбу Дар у него зудела вся кожа. Он чувствовал, что эта тишина скрывает западню. Когда они выбрались на Большой Северный тракт, он был рад, что низкие холмы закрыли от него город.

Тракт был широкой дорогой, главным торговым путем, достаточно широким для проезда пяти или даже шести фургонов в ряд. Она была покрыта слоем грязи и глины, утрамбованным за столетия до состояния древней мостовой, которая все еще местами проглядывала на свет по обочинам. Мэт и Эгинин поспешили к противоположной стороне вместе с Ноалом, наступающим им на пятки. Им пришлось пробираться между торговыми фургонами, охраняемыми женщиной с изуродованным шрамом лицом и десятком грубых охранников в кожаных куртках, с нашитыми металлическими дисками, и группой переселенцев, направляющихся на север, на странных повозках. В некоторые были впряжены лошади или мулы, прочие тянули волы. Босоногие мальчишки хворостинами подгоняли странных черных длинношерстных коз. Следом за повозками, парень в синих мешковатых штанах и круглой красной шляпе тащил за собой на веревке, привязанной к кольцу в носу, горбатого быка. Если бы не его странная одежда, он был бы похож на двуреченца. Он взглянул на Мэта и других, бредущих в одном с ним направлении, встрепенулся, словно хотел что-то сказать, но, покачав головой, побрел дальше, ни разу не взглянув в их сторону. Из-за хромоты Мэта они не могли идти достаточно быстро, поэтому переселенцы медленно, но верно их обгоняли.

Ссутулившись и подняв свободной рукой шарф, скрыв низ лица, Эгинин выдохнула и ослабила хватку, которая уже причиняла Мэту боль в боку. В следующий момент она уставилась в спину фермера, словно собиралась догнать его и подраться с ним, и с его быком. Может, все было и не так уж плохо, однако фермер был уже в двадцати или более шагах впереди, поэтому она перевела взгляд на группу шончанских солдат, человек двести в разноцветных доспехах, быстро шагавших по середине тракта, перегоняя прочих переселенцев. За ними следовала колонна фургонов, покрытых туго натянутым холстом, в которые были запряжены упряжки мулов. Середина дороги была специально освобождена для передвижения военных. Полдюжины офицеров в скрывавших лица, оставляя видными только глаза, шлемах с тонким плюмажем на великолепных лошадях возглавляли отряд. Их красные плащи спускались почти до земли позади крупа лошадей. По пятам за ними следовал знаменосец со знаменем, на котором было изображено нечто вроде стилизованного наконечника стрелы или якоря, перечеркнутого стрелой и золотой молнией. Под изображением вилась какая-то надпись и какой-то номер, который Мэт не смог разобрать, потому что ветер сильно трепал знамя из стороны в сторону. Люди, сопровождавшие фургоны, были одеты в синие куртки и штаны. На их головах были угловатые красно-синие шлемы, но солдаты были самыми живописными из всех встреченных Мэтом шончан. Их синие доспехи внизу заканчивались бело-серебристыми и красно-золотистыми полосами, а шлемы, выкрашенные во все четыре цвета, были похожи на морды жутких пауков. Поверх каждого шлема была повязана широкая лента с якорем, Мэт решил, что это все же был якорь, стрелой и молнией, и каждый, кроме офицеров, был вооружен причудливо изогнутым луком, висящим на боку, и коротким мечом, уравновешенным на поясе колчаном со стрелами.