Ни возможность занятия Илэйн Траканд трона в будущем, ни новый титул Добрэйна не заставил никого так испугаться, как смешные, просто смехотворные, слухи о том, что мальчик отправился в Тар Валон, чтобы подчиниться Элайда, хотя она и не делала ничего, чтобы их подавить. Эта история полушепотом передавалась от лорда до последнего конюха, что было очень хорошо и помогало поддерживать мир. Игра Домов наконец-то приостановилась. Это было хорошо, по сравнению с тем, как обычно велись дела в Кайриэне. Айил, приходившие город из своего огромного лагеря в нескольких милях к востоку, очень помогали - ненавистью народа легко управлять. Все знали, что они следовали за Драконом Возрожденным, и никто не хотел рискнуть оказаться с неправильной стороны от тысяч копий айильцев. Юный ал'Тор более полезен своим отсутствием, чем присутствием. Слухи с запада об айильцах, совершающих набеги, грабежи, поджоги, убивающих всех без разбора, которые приносили торговцы, давали людям еще одну причину быть осторожными с теми, что под боком.

В целом, казалось, что нет ничего способного вытащить Кайриэн из его болота, кроме случайной уличной ссоры между слобожанами и горожанами, которые считали шумных, ярко одетых слобожан такими же чужаками как Айил, но более безобидными. Чердаки были переполнены людьми, спящими везде, где они могли найти убежище от холода. Но все же запасов продовольствия было более чем достаточно, если даже не в избытке, а торговля шла даже лучше, чем обычно в зимнее время. В целом, она должна была бы чувствовать себя довольной, она выполняла все инструкции Кадсуане так, как хотела Зеленая. За исключением того, что Кадсуане ожидала бы большего. Она всегда ожидала большего.

«Ты слушаешь меня, Самитсу?»

Вздохнув, Самитсу отвернулась от созерцания вида за окном, изо всех сил стараясь не трогать свою желтую юбку. Сделанные в Джаканде серебряные колокольчики в волосах слабо звякнули, но сегодня их звук был не в состоянии ее успокоить. Даже в лучшие времена она не чувствовала себя комфортно во дворце, хотя пылающий огонь в широком мраморном камине давал достаточно тепла, и на кровати в соседней комнате отличная пуховая перина и подушки на гусином пере. Все три ее комнаты были слишком декорированы по кайриэнской моде, белый гипс потолка разбит на квадраты, широкие карнизы сильно позолочены, а деревянные стенные панели заполированы до блеска, но все равно оставались слишком темными. Мебель была очень темной и массивной, украшенной тонкими золотыми листиками и инкрустирована повторяющимися вставками из кости. Тайренский ковер в цветочек в этой комнате по сравнению со всем остальным сильно бросался в глаза, и, казалось, подчеркивал строгость обстановки. В последнее время, все вокруг казалось слишком похоже на клетку.

Что действительно ее беспокоило, так это женщина, стоящая сейчас посереди ковра, уперев кулаки в бедра. Ее волосы свободно вились по плечам, подбородок воинственно задран вверх, взгляд узких синих глаз очень хмурый. Сашалле , конечно, носила на правой руке кольцо Великого Змея, но в добавок еще и ожерелье с браслетом айильской работы, огромные бусинки серебра и замысловатые узоры из кости, слишком безвкусные по сравнению с ее платьем из коричневой шерсти с высоким воротом, которое было простым, элегантным и хорошо сшитым. Работа была не грубой, но . слишком броской, и едва ли такое стала бы носить Сестра. Странность выбора украшений могла быть ключом слишком ко многим вещам, если Самитсу когда-нибудь сможет их разглядеть за этим украшением. Хранительницы Мудрости, особенно Сорилея, смотрели на нее, словно она была столь глупой, что приметь все как есть, не выясняя причин, и не попытается найти ответы. Они делают так слишком часто. И особенно Сорилея. Самитсу не привыкла считать себя глупой, и ей страшно не нравилось, когда другие пытаются это делать.

Уже не впервые, она обнаружила, как трудно встречать пристальный взгляд другой Сестры. Сашалле была главной причиной, из-за которой удовлетворение от состояния дел постоянно от нее ускользало, независимо от того, насколько хорошо все шло. Что еще больше раздражало, Сашалле была Красной, но несмотря на цвет своей Айя, она принесла клятву молодому ал'Тору. Как Айз Седай могла поклясться на верность любому мужчине, да еще тому, кто мог направлять? Возможно Верин была права о та'верен, меняющем мир. Самитсу не могла придумать других причин для тридцати одной Сестры, пять из них была Красными, чтобы принести подобную присягу.

«К Леди Айлил приходили лорды и леди, которые представляют большинство Дома Риатина» - ответила она терпеливее, чем чувствовала. - «Они хотят, чтобы она заняла место Главы Дома, и ей требуется одобрение Белой Башни. Одобрение Айз Седай, по крайней мере». - Чтобы как-то избежать состязания взглядов - и вероятно проигрывая их - она пошла к столу из черного дерева, где серебряный кувшин, стоящий на серебряном подносе с золотой насечкой, все еще испускал слабый аромат специй. Кубок с теплым вином помог обеспечить ее слабым оправданием за потерянный контакт глаз. Нужда оправдываться перед собой заставила ее поставить кувшин на поднос с резким стуком. Она избегала слишком часто смотреть на Сашалле. Даже сейчас она сообразила, что смотрела на женщину искоса. К собственному расстройству, она совсем не могла заставить себя полностью повернуться, чтобы встретить ее взгляд.

«Скажи ей нет, Сашалле. Ее брат, когда его видели в последний раз, был все еще жив, а у Башни есть и другие дела, вместо того, чтобы разбираться с восстанием против Возрожденного Дракона. Особенно теперь». – в ее памяти возник Торам Риатин, убегающий в странный туман, который мог менять форму и убивать, туман, который не брала Единая Сила. В тот день Тень пришла к стенам Кайриэна. Голос Самитсу напрягся от усилий сдержать дрожь. Не от страха, от гнева. Это случилось в тот день, когда она не справилась с Исцелением юного ал'Тора. Она терпеть не могла неудачи, и испытывала крайне неприятное чувство, когда о них вспоминала. И ей не нужно оправдываться. - «Большинство сторонников Риатина побеждены. Но те, кто все еще связан с Торамом, выступят против нее. С оружием, если будет необходимо, и в любом случае, поддерживая переворот в великом Доме нельзя сохранить мир. Сейчас в Кайриэне сохраняется сомнительный баланс, Сашалле, но это все же баланс, и мы не должны его разрушать». - Она смогла заставить себя резко замолчать, прежде чем она бы добавила, что Кадсуане тоже рассердилась бы, если они так поступят. Едва ли это добавило ей уважения в глазах Сашалле.

«Переворот все равно будет, поспособствуем мы этому или нет», - твердо сказала другая Сестра. Ее хмурый взгляд исчез, едва Самитсу показала, что слушала, хотя губы все еще были недовольно сжаты. Возможно, это было просто упрямство, а не война с ней, но едва ли это имело значение. Женщина не вдавалась в дискуссии и не пыталась ее переубедить, просто заявляла о собственном мнении. И что больше всего раздражало, делала это в виде большого одолжения. - «Дракон Возрожденный - глашатай переворотов и изменений, Самитсу. Предсказанный глашатай. А если бы его не было, этот город все еще Кайриэн. Ты считаешь, что они действительно перестали играть в Даэс Дей'мар? Поверхность воды может быть спокойной, но рыбы никогда не перестают плавать».