Суровая расправа с Шафировым отбила охоту к открытому противостоянию «партий». Однако явное соперничество между старой и новой знатью возобновилось сразу же после смерти Петра, когда надлежало решать вопрос о его преемнике. Долгорукие, Голицыны и Репнин настаивали на воцарении внука Петра Великого — Петра Алексеевича, в то время как вельможи, возвысившиеся в годы преобразований, законной преемницей трона считали вдову покойного Екатерину Алексеевну.

Победу и на этот раз праздновали Меншиков, Толстой, Головкин и другие «птенцы гнезда Петрова», действовавшие сплоченно и напористо, поскольку отдавали отчет, что воцарение Петра II сулило им множество неприятностей — сын погибшего царевича Алексея мог вспомнить о виновниках гибели своего отца и расправиться с ними.

Как только миновала опасность воцарения Петра II, соперничество возобновилось, причем развернулось оно не между старой и новой знатью, а внутри последней. На первый план выдвинулся Меншиков, стремившийся превратить императрицу в орудие своей власти. Ему противостоял Толстой, временами добивавшийся у императрицы перевеса над светлейшим князем. Грубого произвола Меншикова опасались его давнишний соперник генерал-прокурор Сената Павел Иванович Ягужинский и кабинет-секретарь Алексей Васильевич Макаров. В итоге возникла идея организации компромиссного учреждения, способного, как казалось его создателям, умерить страсти соперничавших сторон. Это учреждение получило название Верховного тайного совета.

Толстой, Головкин, Апраксин видели в Верховном тайном совете средство обуздания своеволия Меншикова, ибо предполагали, что он будет заседать под председательством Екатерины и его члены, в том числе и Меншиков, будут иметь равные права. Не возражал против создания Верховного тайного совета и Меншиков, рассчитывавший после его возникновения свалить ненавистного Ягужинского, ибо предполагалось, что Сенат, при котором он состоял генерал-прокурором, будет низведен с ранга Правительствующего до ранга Высокого, при котором упразднялась должность генерал-прокурора. Что касается равноправия всех членов Верховного тайного совета, то Александр Данилович не придавал ему серьезного значения, ибо рассчитывал на непоколебимость своего влияния на императрицу и незыблемость своего статуса[7].

Склонность к созданию Верховного тайного совета проявила и Екатерина. Она возлагала на него надежду внести успокоение в ряды родовитой и неродовитой знати, роптавшей против влияния князя, — предполагалось, что родовитая знать тоже будет в нем представлена.

Созданию Верховного тайного совета предшествовала бурная деятельность Меншикова и Остермана. Заметим, Андрей Иванович, перейдя в лагерь Меншикова в 1722 г., сделал ставку на него и верой и правдой служил светлейшему. Более того: его способность располагать к себе и втираться в доверие дала плоды — он сделался незаменимым советником во всех начинаниях Александра Даниловича, и тот в канун организации Совета не совершал ни единого шага без консультации с ним.

Учредительный указ о создании нового учреждения был обнародован 6 февраля 1726 г. Он определял его компетенцию и состав. Он объявлял подданным, что «при дворе нашем как для внешних, так и для внутренних государственных важных дел учредить Верховный тайный совет, при котором мы будем сами присутствовать». Необходимость создания Совета мотивировалась занятостью первейших вельмож государства, обремененных множеством поручений. Теперь их главная забота будет состоять в обсуждении-важнейших вопросов внутренней и внешней политики. Из «мнения не в указ», поданного членами Верховного тайного совета, явствовало, что он создан «только к облегчению ее величеству в тяжком бремени правления» и без его ведома не мог быть издан ни один указ, представленный императрице на одобрение. Сенат был поставлен в зависимость от Совета, в ведение которого были переданы три первейшие коллегии (Иностранных дел, Военная и Адмиралтейская), президенты которых (Меншиков, Головкин и Апраксин) вошли в состав нового учреждения. Само по себе создание этого учреждения являлось косвенным указанием на неспособность императрицы управлять государством. Но не это обстоятельство должно привлечь наше внимание при изучении роли Ос-термана в создании Совета, а его личный состав.

Указом императрицы в Совет были включены А. Д. Меншиков, Ф. М. Апраксин, Г. И. Головкин, Д. М. Голицын и А. И. Остерман. Несколько позже в него на правах первоприсутствующего был введен герцог Голштинский, зять императрицы. Среди членов Верховного тайного совета не обнаруживается двух фамилий из числа видных соратников Петра Великого: Павла Ивановича Ягужинского и Алексея Васильевича Макарова. Ягужинский был в равной мере неугоден и Меншикову, и Остерману. Макаров — Остерману[8].

С 1 января по 6 февраля 1726 г. Меншиков встречался с Осгерманом и Макаровым одиннадцать раз. Предмет разговора не вызывает сомнений — обсуждалось создание нового учреждения. Из этого вытекает, что Меншиков нуждался в советах Макарова, быть может, в меньшей мере, чем в наставлениях Остермана, но Макаров не являлся для него неприемлемой кандидатурой — князь не питал к нему ни неприязни, ни недоверия. Против кандидатуры кабинет-секретаря мог выступить только Остерман, который, вероятно, неоднократно давал ему отводы, пока не добился своего — Меншиков уступил.

При поверхностном взгляде на протоколы заседаний Верховного тайного совета создается впечатление об его интенсивной работе и неизменном присутствии его членов, за исключением дней, когда они болели. Однако такое умозаключение следует признать ошибочным. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратить внимание на возраст «верховников».

Самым старшим среди них был Петр, Андреевич Толстой, которому в 1726 г. перевалило за 80. Вторую и третью строчки в списке «великовозрастных» занимали Федор Матвеевич Апраксин и Гавриил Иванович Головкин: обоим им в 1726 г. исполнилось по 65 — возраст по тем временам достаточно почтенный.

Что касается Головкина, то он не принадлежал к талантливым сподвижникам Петра и возглавлял внешнеполитическое ведомство номинально, ибо фактическим руководителем внешней политики был сначала П. П. Шафиров, а после его опалы — Остерман.

Самым молодым членом Совета был Меншиков. Хотя ему было 53 года, время, когда энергия в нем переливала через край, тоже ушло, и ему тяжело было нести бремя повседневной напряженной работы.

Работу черновую, изнурительную, требующую полной отдачи сил, в Верховном тайном совете мог выполнять только один его член — Остерман. Но с этим вполне справился бы такой же работяга, как и вице-канцлер, г— А. В. Макаров. Макаров уступал Остерману в знании внешнеполитической ситуации, но превосходил в знании внутреннего положения страны. Андрею Ивановичу был не нужен соперник, с которым надлежало делиться властью (тем более что Андрей Иванович привык формально числиться на вторых ролях, а практически быть подлинным руководителем). Вспомним его поведение на Аландском и Ништадтском конгрессах и во внешнеполитическом ведомстве, где он оттер канцлера, превратив его в марионетку. И еще одно соображение: Остерман, какие бы обязанности на него ни возлагались, вел дело так, что становился незаменимым, — только ему был известен заведенный им порядок в делопроизводстве, он никого не посвящал в тайны дипломатического ремесла. При наличии второго, подобного себе члена Верховного тайного совета незаменимость Андрея Ивановича становилась сомнительной. Вывод напрашивается один: только нежелание Остермана обрести соперника стало причиной отсутствия в Верховном тайном совете Макарова.