Заключение

Анализ литературы

Я повторю то, что было сказано мной во введении: наука в СССР в 20-е – 30-е года – явление чрезвычайно сложное. Для ответа на вопрос, почему «Вавилон» был разрушен, мало знать, что именно произошло (пусть даже и в мельчайших подробностях), для этого недостаточно владеть фактическим материалом, на каком либо уровне. Для полноценного понимания трагедии лысенковщины, когда науке предпочитают антинауку, здравому смыслу – бред, научным дискуссиям – клевету, необходимо понять и прочувствовать суть той эпохи, продуктом которой был Лысенко.

Тоталитаризм, по определению, – политический режим, характеризующийся всеобъемлющим контролем государства над обществом, его политической, экономической и духовной сферами жизни. Ситуация, которой посвящена моя работа, могла возникнуть только при тоталитарном режиме, прочно установившемся с приходом к власти И.В. Сталина. И вообще, тоталитаризм (по мнению, например, Руссо, Монтескье, Морелли, Гегеля, Канта – список далеко не полный) – противоестественный человеческому обществу режим. Так, Гегель утверждал, что степень развитости общества определяется степенью осознания индивидом его свободы, которая составляет его внутреннюю природу. В идеале – гармония внешней и внутренней свободы.

Даже Маркс, на труды которого молились, как на Библию, все отечественные революционеры, утверждал, что власть пролетариата призвана положить конец постоянной борьбе угнетаемых и угнетенных. Но разве «всеобъемлющий контроль» не есть угнетение? Все объясняется просто: советская власть перевернула общество с ног на голову, как песочные часы, – возникла диктатура пролетариата.

А чего ждать от противоестественного политического режима? Только противоестественных явлений. Одним из них и стала лысенковщина. Я не буду перечислять все ужасы советской действительности, упомянутые во введении. Скажу лишь только, что тоталитаризм бал не только в государстве, он был в стране, он был в науке, он был в искусстве, он был в литературе, в кино, в промышленности, в сельском хозяйстве – везде. Для обеспечения своей целостности, легитимности и безопасности ему необходимо было затыкать все щели, чтобы не пойти ко дну. Надо сказать, Сталин в этом преуспел. Одной из «щелей», которую удачно «заткнул» генсек, был «Вавилон».

И все же не верится, что подобное явление обусловлено строгими закономерностями, является одним из факторов становления тоталитаризма. Здесь уместно вспомнить о роли случая.

На азербайджанских полях Вавилов приметил начинающего и очень увлеченного агронома и решил познакомиться поближе с его опытами.

Лысенко открыл яровизацию, посадив отцовскую пшеницу.

Вавилов ухватился за эту идею и стал тянуть Лысенко за шиворот «наверх».

Вавилову импонировал сын крестьянина, выглядевший выгодно на фоне всеобщей безграмотности.

Лысенко встретил Презента.

Сталину понравился сын крестьянина, поучающий академиков.

В стране был голод – яровизация сулила быстрое зерно.

Вировцы не смогли опровергнуть результатов опытов лысенковцев, доказать факт их фальсификации.

Одесский агроном проявил себя политически грамотным (даже больше, чем биологически) и повел атаку на генетику.

Всего этого могло бы и не случиться. Но не следует переоценивать роль случая. Торжество антинауки над наукой было запрограммировано, обусловлено той эпохой, о которой идет речь. Другое дело, что если бы хотя бы одно из этих условий не осуществилось, то Лысенко остался бы «подающим большие надежды» агрономом, а его место занял бы кто-то другой.

Закончить мне хотелось бы цитатой. «Судьба двух братьев – крупнейших ученых нашей страны, из которых один умер от голода на тюремных нарах, а другой был избран президентом АН СССР и осыпан всеми почестями – один из иезуитски-садистских парадоксов сталинского времени». (3, стр. 19)

Среди использованной литературы хочется в первую очередь отметить книгу Марка Александровича Поповского «Дело академика Вавилова». Надо сказать, это первая по дате выпуска книга (1991 год – первое отечественное издание), отражающая конфронтацию Вавилова и Лысенко в полной степени. К тому же, тема, которой посвящена эта книга, наиболее близка к теме, поставленной в заголовке моей работы. Книга, принадлежащая перу известного журналиста и биографа, эмигрировавшего в 1977 году из СССР, и впервые изданная еще в 1977 году на Западе, по праву считается одним из лучших публицистических произведений о политической стороне науке той эпохи, предоставляет богатейший материал о крушении здания советской генетики и воцарения Лысенко, с упором на трагическую судьбу Н.И. Вавилова, как символ беспредела сталинизма.

Также помогла мне монография Фатиха Хафизовича Бахтеева, ученика великого ученого, «Николай Иванович Вавилов». Вышедшая в 1988 году, книга содержит обильный материал как о его научной деятельности, так и о детстве, личной жизни. Несмотря на скомканный, читаемый с грустной улыбкой финал (хотя Горбачев уже объявил «гласность и демократию»!), книга, написанная близким к Вавилову человеком (конечно, с поднятием массы архивных материалов), претендует на достоверность.

Дополняла произведение Ф.Х. Бахтеева довольно ценная по содержанию книга Семена Ефимовича Резника «Николай Вавилов». Вышла она в 1967; комментарии излишни. Финал книги стоит того, чтобы его привести: «Дорога в Карпаты оказалась усыпанной острыми камнями, а автомашины были с очень старыми, истертыми шинами. Проколы следовали один за другим…

Это была последняя поездка академика Н.И. Вавилова.

Через два с половиной года его не стало…» (16, стр. 324)

Что ж, солидное заключение для монографии в 327 страниц! Я привел этот пример отнюдь не потому, что хотел уличить автора в неполноте произведения или, еще хуже, сокрытии фактического материала, а для того чтобы указать, что и по прошествии многих лет общество не освободилось от тех оков тоталитарного режима, которые так уверенно накинула на страну советская власть.

Следует отметить также произведения художественно-публицистической направленности: книгу Глеба Николаевича Голубева «Великий сеятель» (1979 год) и Георгия Михайловича Бальдыша и Галины Иосифовны Панизовской «Николай Вавилов в Петербурге-Петрограде-Ленинграде» (1987 год). Следует отнестись к этим книгам без предубеждений, которые обычно имеет исследователь, сталкиваясь с художественно-публицистической литературой. Так, первая книга в увлекательной, доступной форме рассказывает о жизни и деятельности Вавилова: его открытиях, путешествиях и т.д. Вторая же повествует, в том числе и о противостоянии Вавилов-Лысенко, правда, манкируя деталями о «заслугах» лысенковцев в гибели Николая Ивановича и разрушении стройного здания советской биологической науки.

Книгой исключительно научного толка является произведение Станислава Николаевича Зигуненко и Владимира Игоревича Малова «Н.И. Вавилов» (1987 год). Ее можно порекомендовать тем, кто решит более подробно ознакомиться с научно-исследовательской деятельностью Николая Ивановича.