Летом 1939 года в Москве должен был состояться VII Международный генетический конгресс, президентом которого еще в 1938 году был избран Вавилов. Тем не менее новоявленный наркоминдел В.М. Молотов выносит официальный запрет на проведение конгресса на территории СССР. Тогда конгресс решают перенести в Эдинбург (Шотландия). Но Вавилову, несмотря на его обращение в Академию наук и в правительство, было отказано в поездке. Президентом конгресса пришлось избрать другого ученого - английского генетика, профессора Ф. Крю. На открытие конгресса, обращаясь к его участникам, он сказал: "Вы пригласили меня играть роль, которую так украсил бы Вавилов. Вы надеваете его мантию на мои, не желающие этого плечи. И если я буду выглядеть неуклюже, то вы не должны забывать: эта мантия сшита для более крупного человека". Что могло быть большим свидетельством международного авторитета Вавилова, чем эти слова? Неудивительно, что даже такой человек, как Берия, не решился арестовать его в год проведения конгресса.

А руководимый Н.И. Вавиловым институт растениеводства стал объектом грубейшего административного вмешательства со стороны Президента ВАСХНИЛ – Т.Д. Лысенко.

Часть 4

Костер

(Последние годы жизни)

Завидуем внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть

Россию в 1940 году, стоящую во главе образованного мира,

дающую законы в науке и искусстве и принимающую

благоговейную дань уважения от просвещенного человечества.

В.Г. Белинский, 1840 год

Следствие по делу Вавилова Н.И. я вел исключительно

объективно. Дело было трудоемкое.… Никаких претензий

ко мне как к следователю Н.И. Вавилов не предъявлял

ни во время следствия, ни при окончании его.

А.Г. Хват, полковник, бывший

следователь НКГБ. 1954 год (14, стр.175)

В июле 1940 года, перед самым отъездом Н. И. Вавилова в экспедицию по Белоруссии и Украине, у него состоялось последнее решительное объяснение с Лысенко. Друзьям он сказал потом: «Я все сказал ему …».

«27 июля экспедиция Вавилова выехала из Киева во Львов, а оттуда – в Черновцы (Западная Украина). Прибыв туда 6 августа, Вавилов отправился в предгорный район для сбора растений. Как потом шептались противники Вавилова: шёл к границе. Там его и задержали. В вещевом мешке учёного сотрудники НКВД обнаружили сноп полбы – полудикой местной пшеницы. Видимо, это было последним научным открытием Вавилова» (4, стр. 360). Учёного отправили самолетом в Москву «для переговоров». Постановление о его аресте подписал начальник ГЭУ НКВД Кобулов и утвердил Берия. 7 августа санкцию на арест дал заместитель генпрокуратуры СССР Сафонов.

Вот что вспоминает сын Николая Ивановича – Юрий Николаевич:«Когда отца арестовали, мы с мамой были на даче. Производились обыски во всех мессах проживания отца. Я вышел во двор, увидел, что люди в штатском посадили мать в машину. Она вернулась на следующий день. Я все понял сам». (10)

Допрос Вавилова начался утром 12 августа 1940 года в Москве во внутренней тюрьме НКВД. Руководил следственным делом старший лейтенант государственной безопасности Алексей Григорьевич Хват.

«В 1940 году А.Г. Хвату исполнилось 33 года. В 33 года. В этом возрасте Толстой написал «Казаков», Дарвин опубликовал «Происхождение видов», Эдисон изобрел лампу накаливания, а Менделеев принялся тасовать каточки с изображениями атомных весов элементов. В 33 года Вавилов объявил об открытии им закона гомологических рядов. 33-летний Алексей Хват тоже стоял на пороге своей главной жизненной удачи, ему поручено было любыми средствами доказать, что Н.И. Вавилов не выдающийся ученый, а заклятый враг Советской власти.

Доверие Хват, как и свою фамилию, полностью оправдал. Вавилова он «оформил» чисто, без сучка и задоринки. Впоследствии он дослужился до полковника и на 48-ом году жизни вышел в запас с полной пенсией покой его был нарушен один только раз, когда в сентябре 1954 года его вызвали в Главную военную прокуратуру и предложили дать объяснение о том, как он вел дело №1500. Хват порядком струхнул. Незадолго перед тем были расстреляны Берия и Абакумов, в «органах шла чистка, многих бывших следователей за прежние грехи лишали пенсии, выгоняли из партии. Но полковник выкрутился, предоставив справку о том, что показания осужденного подтвердили высшие инстанции». (14, стр.176) Алексей Григорьевич успокоился, написал в объяснительной слова, стоящие в эпиграфе к этой части и был отпущен с миром. Жил он еще лет 20 (нет точных сведений)

В первые дни допроса Вавилов держался очень твердо и решительно отрицал, выдвинутые против него абсурдные обвинения. Но следователь - инквизитор бериевской выучки - умел "раскалывать" и таких мужественных, твердых и волевых людей как Вавилов, и 24-го августа добивается "признания". Более того, старшему лейтенанту А. Г. Хвату удается заставить Вавилова написать на двенадцати страницах совершенно фантастическое заявление, озаглавленное "вредительство в системе растениеводства, мною руководимого с 1920 года до ареста (6.VIII. 1940 года)" (10). Написать такое Вавилова заставили, конечно же, пытки, унижения и бессонные ночи. Поднятые в последнее десятилетие материалы, свидетельствуют, что для получения признания применялись пытки, когда заключённый стоял 10-12 часов без перерыва и без возможности сесть или лечь (в т.ч. ночью). Помимо этого применялись меры воздействия чисто физического характера. Сохранились многочисленные свидетельства о том, что на протоколах допросов Вавилова и на материалах следствия были отчетливо видны красные пятна. У Николая Ивановича не осталось выбора. Было ясно, что упорствовать и опровергать клевету совершенно бесполезно, сопротивляться бессмысленно. Полностью опровергал Вавилов только обвинение в шпионаже.

В сообщники Вавилов взял всех расстрелянных к этому времени наркомов и заместителей наркомов земледелия – Яковлева, Чернова, Эйхе, Муралова, Гайстера, вице-президентов ВАСХНИЛ Горбунова, Вольфа, Черных, Тулайкова, Мейстера.

«Что же сломило Николая Ивановича, заставило клеветать на себя и на тех погибших, среди которых были дорогие, близкие ему люди? Можно многое объяснить жестокостью тюремного режима, неприемлемого для 53-летнего ученого. И все таки под следствием находился Николай Вавилов, бесстрашный путешественник, человек, мужество которого было известно всему миру. Поход без карт и проводников через Кафиристан, ночевка в Сахаре рядом с львом, встреча с разбойниками в Абиссинии, обвал на Кавказе . Спутники Вавилова могли убедиться: в трагических ситуациях ученый находчив, отважен, обладает железной выдержкой, никогда не бросает товарища.

И такой человек сдался, пробыв на Лубянке всего лишь 12 ночей? Мне кажется, произошло иное. Своим глубоким аналитическим умом Николай Иванович очень скоро понял, что его арест не случайность, а продуманная, согласованная во всех инстанциях акция. В этом прежде всего убеждали многочисленные показания против него, которые следователь Хват то и дело выбрасывал перед осужденным. Тут были и наговоры давно расстрелянного наркома Яковлева, и «признания» убитого в тюрьме управделами СНК Горбунова, и письменные показания умершего после трех арестов селекционера Таланова. 38 таких выписок из «дел» тех, кто уж давно был осужден и расстрелян, предъявил Хват Вавилову. Николай Иванович понял: надо играть в ту игру, которую навязывает Хват, играть с наименьшим по возможности убытком. Так возник план: признать себя виновным во вредительстве и взять в сообщники тех, кого уже нет в живых, кто не может пострадать от его показаний». (14, стр. 180-181)