Развитие экономического оборота выявило потребность в большей подвижности обязательства, и право постепенно стало все в большей степени допускать изменения в его субъектом составе. Г.Ф. Шершневич отмечал, что с точки зрения римского права, сущность обязательства состоит в личной связи, тогда как с современной точки зрения, сущность его заключается в имущественном интересе, соединенном с обязательственным отношением. Соответственно тому римское обязательство отличается неподвижностью, когда как современное обязательство представляется в высшей степени подвижным и способным к изменению личного его состава.[8] Полтора века назад Д.И. Мейер на основании анализа природы обязательства пришел к выводу о том, что возможность передачи права по обязательству следует признать за норму, а невозможность за исключение, которое должно находить себе оправдание в законе.[9]

Каковы же темпы развития института перемены лиц в обязательстве в России? Долгое время институт цессии и перевода долга носили скорее символичный характер, причины тому небезызвестны. В системе планового хозяйства уступать кому-то права требования или переводить на кого-то долги было нельзя: планировать уступку прав и переводы долга невозможно. Практически и не использовались данные институты и в отношениях с участием граждан, их использование предполагает широкое развитие товарно-денежных и кредитных отношений, что при социалистической системе хозяйствования тоже было исключено.

На уровне закона отношения по уступке права требования и перевода долга впервые были урегулированы в Гражданском кодексе 1922г., где говорилось, о том, что положения о купле-продаже применяются к движению имущественных прав, то есть ГК 1922 исходил из того, что договор купли-продажи может иметь в качестве предмета не только вещи, но и права. А период действия Гражданского кодекса 1964г. господствующая точка зрения, выраженная, в частности в учебниках,[10] признавала правовым основанием, как цессии, так и перевода долга особую (специальную) сделку: соответственно «соглашение об уступки права требования» и «соглашение о переводе долга». Признание особого вида сделок (договоров) было связано с тем, что в отличие от ГК 1922г., ГК 1964г. вообще не включил в главу о купле-продаже норму о возможности покупки прав. Таким образом, сложилась противоречивая ситуация, когда с одной стороны в законодательстве вообще отсутствуют нормы, обеспечивающие реализацию прав, то есть признание права как самостоятельного объекта гражданского оборота, а с другой стороны создаются самостоятельные структуры договоров, предполагающих перемещение таких прав.

Поэтому о сохранении цессии и перевода долга в социалистических гражданских кодексах можно говорить только в значении своеобразного «резерва», который эпизодически использовался в отношениях с участием советских внешнеторговых организация, а так же в отношениях с участием советских организаций за границей. Как разновидность уступки права рассматривалась уступка права по векселям и чекам на основании индоссаментов.[11] Учитывая, что советское государство стремилось отгородить рядовых граждан о всего, что связано с «заграницей» и капитализмом, неудивительно, что данные институты практически вообще не применялись и как следствие не исследовались учеными, та как право на научные разработки подобных вопросов имел очень узкий круг людей. Но даже среди них обычно не находилось желающих писать что-либо хотя и не о «закрытой», но и не поощряемой тематике. В отношении уступки требования и перевода долга отмечалось буквально следующее « … нельзя не сделать вывода, что эти правовое институты могут иметь значения только в отношениях между представителями буржуазии и, прежде всего, предпринимателями. Функция рассматриваемых институтов заключается в обслуживании классовых интересов буржуазии. Особенно очевидным подтверждением этого вывода является необходимость уступки требований и принятия на себя чужого долга при продаже предприятий и при слиянии их в мощные монополистические объединения».[12]

Развитие рыночных отношений привело к тому же, к чему пришли когда-то римляне: гораздо удобнее не перемещать деньги по счетам участников определенных отношений, а предать их один раз последнему из кредиторов.

Широкое развитие института перемены лиц в обязательстве в XX веке было вызвано усилением инфляционных процессов, что требовало ускорения производства взаиморасчетов между хозяйствующими субъектами. Вместе с тем усиливались, в силу отсутствия четкой законодательной базы, и, главное практики применения таких норм, тенденции спекулятивного характера.

В настоящее время, анализируя практику судов по спорам, возникающим в связи с использованием рассматриваемого нами института, можно сделать вывод, что перемена лиц в обязательстве достаточно новый институт, который нуждается в доработке, как с теоретической, так и с практической стороны. Так как отсутствуют подробные нормативные предписания о них. Данное обстоятельство не было бы препятствием к нормальному развитию ситуации при условии, что уровень профессиональных знаний и навыков толкования и применения норм права большинством российский юристов (а главное – судей) был бы безупречным. К сожалению, того пока нет.

В результате имеющиеся нормативные предписания «извращаются» до такой степени, что они становятся трудноузнаваемыми, а их смысл и значение либо просто теряются, либо изменяются едва ли не противоположные. Соответствующее свойство обретает и практика применения таких «норм».

1.3. Понятие и способы перемены лиц в обязательстве

Как уже неоднократно отмечалось, институт перемены лиц в обязательстве в последние годы стал весьма востребован. И, к сожалению, не всегда это можно считать следствием динамичного развития экономики, высокоразвитого денежного и кредитного обращения, зачастую, это связано, с одной стороны с усложнением торгового оборота, а с другой – с усилением его спекулятивного характера. Наличие этих черт современного российского оборота невозможно отрицать. Причем, следуя своеобразной «юридической моде», в ряде случаев участники совершаемой сделки не понимают ни ее природы, ни особенностей возникающих правоотношений. Однако нельзя не отметить, что принятая часть третья налогового кодекса, «облекает» в законную форму и такие правовые пробелы как движение средств при переходе права от одного лица к другому и порядок уплаты налогов. В частности, такие статьи налогового кодекса как: п.1 ст. 155, ст. 149, п.1 ст. 154, п. 1 ст. 249, п. 5 ст. 271, а так же ст. 279, но, к, сожалению, в рамках данной работы мы не имеем возможности дать подробнейшей анализ принятым новеллам, отметим только то, что на лицо, процесс совершенствования законодательной базы, к каким правовым последствием это приведет, покажет судебная практика.

Данный параграф имеет цель проанализировать и дать оценку наиболее спорным вопросам, как с практической, так и теоретической точки зрения, связанным с переменой лиц в обязательстве. Наиболее актуальными в это связи кажутся следующие вопросы: замена стороны происходит в договоре или в обязательстве, а так же применимы мы ли нормы гл. 24 ГК РФ при уступке отдельных обязательств, а не целого обязательственного правоотношения?