Мир «событийствует» (если воспользоваться словеч­ком М.К.Мамардашвили) не вне нас, не независимо от нас. Мы участники этого «событийствования». Мы часть этого мира, находящаяся в непрестанном общении с другими его частями. И без нашей мысли, нашего отра­жения мира, нашего действия в мире мир будет другим миром. "

Язык и есть система ориентиров, необходимая для деятельности в этом вещном и социальном, одним сло­вом — предметном, мире. Используем ли мы эту систему для собственной ориентировки или обеспечиваем с ее помощью ориентировку других людей — вопрос не столь принципиальный. Ведь общение, коммуникация — это в первую очередь не что иное, как способ внесения той или иной коррекции в образ мира собеседника (ситуа­тивный, фрагментарный и в то же время непосредствен­ный, т.е. образ «большого» мира, или глобальный, но выключенный из реальной деятельности и реального переживания этого мира, т.е. образ «малого» мира, мира абстракций). Соответственно усвоение нового языка есть переход на новый образ мира, необходимый для взаи­мопонимания и сотрудничества с носителями этого дру­гого языка и другой культуры. Чтобы язык мог служить средством общения, за ним должно стоять единое или сходное понимание реальности. И наоборот: единство понимания реальности и единство и согласованность действий в ней имеют своей предпосылкой возможность адекватного общения.

Пока мы оставались в пределах индивидуально-лич­ностного видения мира человеком, опосредованного личностно-смысловыми образованиями и прежде все­го — личностными смыслами как таковыми. Но наряду с текучими, индивидуальными характеристиками эти личностно-смысловые образо­вания имеют и некоторую культурную «сердцевину», еди­ную для всех членов социальной группы или общности и фиксируемую в понятии значения в отличие от личност­ного смысла. Иными словами, можно наряду с индиви­дуальными вариантами говорить о системе инвариантных образов мира, точнее — абстрактных моделей, описываю­щих общие черты в видении мира различными людьми. Такой инвариантный образ мира непосредственно соотнес сен со значениями и другими социально выработанными опорами, а не с личностно-смысловыми образованиями как таковыми.

С теоретической точки зрения таких инвариантных образов мира может быть сколько угодно — все зависит от социальной структуры социума, культурных и языко­вых различий в нем и т.д. В последнее время возникло даже понятие «профессионального образа мира», фор­мирование которого является одной из задач обучения специальности. Вообще процесс обучения может быть понят как процесс формирования инвариантного образа мира, социально и когнитивно адекватного реальностям этого мира и способного служить ориентировочной ос­новой для эффективной деятельности человека в нем.

Так или иначе, наше знание о мире неразрывно с нашей деятельностью в мире, нашим диалогом с миром, нашим, пользуясь выражением М.М.Бахтина, «не-али-би в нем». В психологии есть данные, не только не противо­речащие этому положению, но и прямо подтверждающие его. Это, в частности, вывод Б.М.Величковского о том, что «семантическая информация может храниться в па­мяти в форме вложенных друг в друга пространственных и семантических контекстов. Благодаря такой форме орга­низации, очевидно, обеспечивается колоссальная плот­ность «упаковки» сведений. Кроме того, эта форма представления может демонстрировать в зависимости от ситуации как эффекты иерархической организации, ха­рактерные для семантических сетей, так и классические эффекты ассоциативной близости и контраста, наиболее легко трактуемых в рамках пространственных моделей семантической памяти. Имеют­ся в виду такие концептуальные структуры, как схемы сцен (фреймы) и схемы событий (скрипты или сцена­рии). Б.М.Величковский вводит в этой связи понятие о «квазипространственном представлении ситуации». Ана­логичную идею "спасиализации", то есть трансформа­ции ментальных сущностей в форму пространственных репрезентаций, много раньше высказал известный французский лингвист Гюстав Гийом.

По-видимому, различие речевых и когнитивных функ­ций левого и правого полушарий головного мозга соотнесено как раз с различием «сетевого» и событийно-ситуативного представления, хранения и использования человеком информации. Процитируем одно из самых последних исследований этой проблемы, дающее хоро­шую сводку результатов, полученных в исследованиях последних тридцати лет.

«Среди характеристик, приписываемых механизмам левого полушария, можно перечислить следующие .: опознание и классификацию слов, восприятие квази­слов, обеспечение структурно-классификационного под­хода, опору на собственно языковые связи при обработке лексического материала. Правому полушарию приписы­ваются следующие функции: идентификация слов на ос­нове их перцептивных, а не фонемных признаков, опознание рукописных слов, понимание слов на языке глухонемых, опознание иероглифов, предпочтительное опознание конкретных слов, при обработке лексическо­го материала ориентация не на собственно лингвисти­ческие характеристики, а на стоящие за словами денотаты, образы положительно или отрицательно эмоционально окрашенные. Речевым функциям правого полушария при­сущи черты глубинных структур, соотносимые с онтоге­незом (то есть, наиболее ранние этапы речепорождения), а речевым функциям левого — черты поверхностных (окончательно оформленные в грамматическом и фоно­логическом отношении высказывания). Левое полушарие располагает всеми средствами для порождения высказы­ваний любой сложности: актуализация валентностей слов, словоизменение, словообразование, возможности син­таксического структурирования высказываний, то есть тот слой лексики, который необходим для формирова­ния сложных грамматических конструкций, — глаголы, формально-грамматические и заместительные слова. С функциями левого полушария связана концептуальность порождаемых текстов. К сфере функций правого полу­шария относится наполнение воспринимаемых и порож­даемых высказываний конкретным предметным содержанием: именная лексика, отражение индивидуаль­но-личного опыта, чувственные впечатления. Показано, что при анализе лексического и грамматического мате риала ПП опирается не на системные отношения в язы­ке, а на референт для слов и на позицию имени для фраз. Язык ПП конкретен и образен: его лексика предметна, «вечна», в ней отражены непосредственные чувствен* ные впечатления; его структура элементарна, почти асин? таксична; он алогичен, не дифференцирован и служит основой догадок и интуиции. Язык ЛП отличает развитая и сложная синтаксическая структура; он способен к обоб­щениям, абстракциям, построению суждений, имея для этого изобилие формально-грамматических средств. Фи­зиологические механизмы обоих полушарий обеспечи­вают разные стороны речевой деятельности, а не дублируют друг друга. Участие полушарий в организации речевой функции осуществляется постоянным и гибким их взаимодействием, обеспечивая возможность создать целостный чувственный образ мира». Т.В.Черниговская добавляет к этому: «В отличие от данных, полученных другими авторами на здоровых испытуемых и на боль­ных афазиями, наши исследования свидетельствуют о наличии не одной, а двух иерархий сложности грамма­тики — право- и левополушарной».