Садомозахистская косистема, анализируемая Делезом в «Представление Захер-Мазоха», выявляет структурные особенности человеческой субъективности. Вся аналитика мазохизма доказывает равноправие пассивной составляющей структуры субъективности наряду с ее активной составляющей; субъективность - не голая активность, но теснейшая корреляция активности с пассивностью как условие желания. Чтобы стать садистом как активным агентом желания и сексуальности, необходимо одновременно становится мазохистом. Инцест и отцеубийство взаимодополнительны. Инцест как мазохистская идентификация с материю ("отождествление") невозможна без одновременного отцеубийства как садистской идентификации с отцом («идеализирующее» замещение). Желание возникает в том садомазохистском зазоре, который есть «открытие возможности сексуального удовольствия»[260]. Более того, этот зазор и есть сама такая возможность. Нарциссическое Я возникает только из пересечения двух взаимоотрицательных тенденций: мазохистском центробеге к матери и садистском центростремлении к отцу. В каждой из этих расстановок имеет место соответствующее акцентирование закона. Делез уточняет: «В случае садизма отец становится над законом в качестве верховного принципа, избирающего мать своей жертвой par excellens. В случае мазохизма весь закон переносится на мать, которая исторгает отца из символической сферы»[261]. Садизм и мазохизм представляют разнонаправленное расслоение относительно инстанции Id как инстанции «фаллоса кастрации»; садист центростремительно «вытесняет» отца, нарциссически идентифицируясь с законом, мазохист центробежно "отклоняет" мать, идентифицируясь с законом инцестуозно; оба, таким образом, открывают себе путь к наслаждению. Если садист наслаждается непосредственно устранив препятствие, то мазохист опосредовано, «обходным путем» получает наслаждение вменив себе «виновность», несет «кару», ибо только «кара разрешает от страха виновности»[262]. Поэтому садист в стремлении к наслаждению маниакален, мазохист - обесессивен. Садист пытается заместить инстанцию кастрации, перед которой он испытывает страх; мазохист готов пожертвовать собой спасаясь от кастрации, переживая ее в комплексе.

В этой же работе Делез говорит о «трансцендентальности» принципа удовольствия, указывая на его особую функцию связывания (Bindung). Поскольку «одно только связывание возбуждения и делает его разрешимым в удовольствие, то есть обеспечивает возможность его разгрузки», и «именно связывание делает возможным удовольствие как принцип»[263], связывание или синтез выступают как «трансцендентальная форма» эмпирического наслаждения. То есть за всяким наслаждением стоит синтез, а всякая боль скрывает анализ. Эротический синтез и танатический анализ, центростремительный синтез Эроса и центробежный синтез Танатоса суть стороны единого Инстинкта смерти, и их непрерывное расхождение является условием его непрерывной идентичности. И, если «инстинкт» - это регулярность, непрерывность, утверждение, а «смерть» - это прерывность, различие, уничтожение, тогда структура, описываемая Делезом абсолютно парадоксальна - это некая непрерывность прерывания, идентичность различия, жизнь смерти, если угодно; то есть структура - это невозможное сочетание абсолютных противоположностей в качестве их источника. И вот минимальное условие структуры вообще по Делезу:

"1) здесь должны быть по крайней мере две разнородные серии, одна из которых определяется как «означающая», а другая - как «означаемая»,

"2) каждая из серий задается терминами, существующими только посредством отношений, переживаемых между ними .»,

"3) «две разнородные серии сходятся к парадоксальному элементу, выступающему в качестве их «различителя»[264].

Обобщенная схема структурная аналитика мировых процессов в философии Жиля Делеза предстает в следующем виде. Начальный круг Мира «вдруг» размыкается и начинает двигаться в двух перпендикулярно-противоположных направлениях: с одной стороны, он центробежно развивается в горизонтальной плоскости, образуя область периферийной проекции, с другой, он центростремительно свивается в складку вертикали, образуя центральную область. Внешняя спираль, развивающая круг в прямую , и внутренняя спираль, свивающая круг в точку, строго кодетерминированы. Линия горизонтальной спирали, как линия Внешнего протекает в распределении сегментарно-дифференцированных объектов в их экстенсивности и протяженности. Линия горизонта связывает периферию объектов, интегрируя их в серии дистрибуторного единства, тогда как диаграмма вертикали формирует канал интенсивного схватывания сингулярного объекта. Вертикальная складка Внутреннего синтезирует единицу измерения, которая является функтивом угла между сторонами луча зрения j, в меру которого является сингулярный объект. Углу j коррелятивен радиус R поля связанных в периферийные серии объектов так, что имеет место соотношение:

В силу пропорционального соотношения угла j и R, при уменьшении угла j идет возрастание R, то есть, при приближении угла зрения j к нулю (0), понимаемым как «уточнение», происходит возрастание радиуса поля зрения R как «расширение». Вертикаль единицы измерения складывается к 0° как точке совпадения лучей радиуса, тогда как линия горизонта выпрямляется, или развертывается к касательной или углу в 180°.

Имеет место субъект-объектный оборот – по вертикали субъект интроецируется в центр, осуществляя самоидентификацию, мера этой идентификации по горизонтали проецируется на периферию, порождая новый объект. Игра центра и периферии есть диалектика означающего и означаемого, скручивающегося и раскручивающегося, соответственно, вокруг одной и той же оси, вдоль которой образуется конус иерархии бинарных оппозиций. Её венчает гендерная интерсубъективность как символическая интерструктура, которая не является «ни объектом, ни понятием», но несет центр различия между ними.

III.5. Гендерная интерсубъективность

Исключительную роль сыграл психоанализ в определении местоположения структуры как организующей инстанции или «абсолютного места» релятивизирующего вокруг себя все, инстанции, которая конституирует всякое различие - будь то субъект-объектная дифференциация или различие активности или пассивности. Психоанализ в полной мере воспользовался понятием, приоритет открытия которого принадлежит Гуссерлю - речь идет об интерсубъективности. Единственно чем дополнил это понятие психоанализ, так это тем, что рассмотрел в его контексте диалектики полового различия, и свое полное оформление оно получило в виде гендерной интерсубъективности.

Лакан, проводя топологический анализ бессознательного, неоднократно указывает его подлинное место, которое ни в субъекте, ни в объекте. Гендерная трансструктура есть место полового различия, которое образует два способа отношения к себе как активного и пассивного, одно отныне представляет субъект, другое - объект. Причем обе стороны отношения к центру гендерного различия в равной степени отчуждаются от своего бытия - одна - в желании, другая - в страхе. И здесь психоанализ, а вернее лакановский структурный психоанализ со всей категоричностью заявляет, что более нет смысла ходить круг да около «камня преткновения”, а необходимо прямо указать на стержень, на котором держится каркас психоаналитической конструкции, то есть на фаллос как сигнификат и как образ. Фаллос - это означающее указывающее на означаемое, это достоинство констатирующее недостаток. Именно гендерная интерсубъективность, будучи смысловым ядром языка и патологическом ядром телесности, рациональным зерном и смысловой единицей, является ключом либидинального генезиса и истории субъекта, который последовательно проходит все этапы прегенитальной и Эдиповой нормализации. В «материнской» Античности она оформляется в системе «дитя-мать»; в отцовском Средневековье - в системе «отец-сын», и, наконец, генезис гендерной интерсубъективности в Новое Время заканчивается системой «мужчина-женщина». На первом месте в каждом из типов интерсубъективности обязательно мужское начало, на втором - женское. Такой порядок устанавливается активностью либо пассивностью отношения к фаллосу, «мужской» интроекцией фаллоса по отношению к его «женской» проекции. Так, материнское развертывается в серию мать – лицо – телесность – природа – пространство – Земля; отцовское – в серию отец – имя – духовность – культура – время – Небо (Бог). Сам факт, что весь мир четко маркируется на две серии – мужскую и женскую, а, точнее «единая линия» (Делез) мира, с одной стороны, сворачивается в мужское, а с другой стороны, разворачивается в женское, говорит о том, что половое различие проницает весь мир. И дело не только и не столько в гении Фрейда, открывшего «всеобщность» половой расщепленности, а, наверное, все-таки в самом факте его существования, ибо дело этого факта в непрерывности гендерного деления мира, приводящего его к «приблизительному» или «смещенному» равновесию. Жиль Делез на протяжении всех своих текстов дает десятки названий этой гендерной интерструктуре; он называет её то «нонсенсом», то «парадоксальным элементом», то «смещенным центром» и т.д.