Темпоральная философия Гуссерля наследует по форме метафизику воли и власти Ницше, где воля «вечно» и непрерывно «возвращается [в себя]» или идентифицируется за счет осуществления «одного и того же» различия или дискреции как акта полагания объекта воли к власти. Центр как суть различия и различие как выражение взаимопренадлежны друг другу. Этой взаимопринадлежности аналогична математическая неотъемлемость нуля и бесконечности, которая выражается соотношением . Единица в данной формуле представляет воображаемое тождество субъекта и объекта, которое есть cаusa finalis воображения. Обратимся еще раз к словам А.Н. Исакова- «Объективирующее воображение далеко не безобидно с точки зрения феноменологической антологии сознания. Оно способно производить настоящую трансцендентальную иллюзию, суть которой состоит в фантастическомотождествлении имманентного временного объекта 2-го порядка - «прошлое - в - настоящем» - и имманентного временного объекта 1-го порядка - «настоящее как возможное прошлое». Центр, который различает вертикальную ось «возможного прошлого» и горизонтальную линию «прошлого - в - настоящем», смещен относительно самого себя, поэтому складывается парадоксальная ситуация: не центр уравновешивает крайности как центр тяжести уравновешивает чаши весов, а наоборот, игра крайностей обусловлена задачей найти центр между ними. И если центральный временной объект рассматривать как субъективность, а периферийный временной объект как объективность, то становится ясным, что одно не предшествует другому, но их одновременное возникновение обусловлено событием возникновения третьего - событием их различия как «имманентным событием синхронности». Имеет место крайне парадоксальная ситуация - центр в тот момент когда даст равновесие, в тот же момент его отнимает.

Равным образом невозможна ни субъективная мотивация, на которой основывается «идеализм», ни объективная мотивация, ставшая опорой для «эмпиризма» - ни «субъект», ни «объект» не предшествует друг другу по времени, ибо до их различия времени как такового не существует, а оба они в один момент срываются с места в направлении к чему-то третьему, чтобы бесконечно кружить вокруг да около «одного и того же» и вечно «его» не достигать.

Обратимся к анализу важного для теории субъективности феномену интерсубъективности. В аналитике ноэмо-ноэтической структуры интенционального акта сознания, и в анализе «внутреннего сознания времени», Гуссерль конструирует тройственную структуру сознания. Сознание биполяризуется на объектный и субъектный полюса как, соответственно, периферийный и центральный края структуры. Вертикаль центростремления субъективного полюса формирует сферу чистого Я. Горизонт центробега объективного полюса создают сферу интенциального объекта. Но их интенциональная корреляция была бы невозможна без третьей инстанции как условия и источника их синтеза. Это то, что непосредственно центрирует их связь в режиме непрерывного самоконституирования. И здесь не может не возникнуть серьезное возражение Гуссерлю: как одновременно в одной структуре совмещаются чистое Я и корреляция Я и другого, как основа трансцендентальной интерсубъективности? Такое совмещение возможно только при допущении изначальной априорной расщепленности трансцендентального Эго. Именно априорная расщепленность чистого Я является основанием конституирования интенциональности и ее экспликации в интерсубъективности. Аналогично тому, как сознание направленно на объект, находясь с ним в «сущностной сопряженности», так же «мое сознание» интендировано в «другое сознание», образуя наряду с ним интерсубъективную пару как матрицу любого социального сообщества, от семьи до государства, ибо «ego и alter ego всегда с необходимостью даны в изначальном удвоении»[174]. Изначальность такого удвоения дана в интенциональности сознания.

Интерсубъективность может быть дана только как экспликация как бы «внутренней» интерсубъективности в качестве корреляции Я и интенционального объекта. И первым таким объектом выступает собственное тело Я. «Первым alter ego для ego является его собственное «тело», только потому «другой» дан прежде всего как тело, как «лицевая сторона», отсылающая к «теневой стороне». И если «конфигурирование в виде пары … есть универсальный феномен», а «удвоение есть изначальная форма того пассивного синтеза, который мы, в противоположность пассивному синтезу идентификации называем ассоциацией», то необходимо заключить к тому, что сознание конституировано расщеплением Я и другого, причем другое дано как мое тело, а интерсубъективность есть экспликация, проекция «вовне» этого «внутреннего» расщепления. Центр внутреннего расщепления необходимо совпадает с центром интерсубъективности. И ось, прочерчиваемая этим центром, является конституитивной как для внутренней тенденции идентификации, идущей по вертикали, так и для горизонтальной тенденции ассоциации или интерсубъективной интеграции. Другой как проекция имманентной интенциональности интегрируется в сферу «собственного опыта Я». Способ такой интеграции Гуссерль называет «аппрезентацией»[175]. Аппрезентация горизонтально описывает линию внешней границы, диахронически инсталлируя в нее других[176] как модификатов Я. То есть горизонт интерсубъективной интеграции описывает сферу Другого как такового. Непрерывный горизонт Другого коррелирует с непрерывной вертикалью идентификации Я посредством вышеуказанным непрерывным центром различия между вертикалью Я и горизонтом Другого.

Как уже было сказано, «другой» дан прежде всего как «собственное тело». И тело как «другое» всегда «другое тело»; «другим телом» является даже собственное тело. Гуссерль говорит, что «другое тело» всегда «дает понять как выглядело бы мое тело, если бы я находился там». То есть, любое тело – это всегда там-тело; там – это на периферии. Тело как там – тело всегда нечто периферийное по отношению к всегда центральному сознанию. (По сути, в этом месте "Картезианских размышлений" Гуссерль более или менее точно воспроизводит аналитику "сознания" в духе феноменологии Гегеля).

Сознание развертывается в диалектическом зазоре топической пары – «здесь» – «там», когда сознание всегда «здесь» и, значит, в «центре», а тело, даже собственное, всегда «там» – на периферии[177]. Функция Я заключается в обосновании и инициации периферии мира. И, значит, сознание топически координируется по центральной вертикальной оси Я и периферийной горизонтальной оси "другого" как изначально тела. Внутренняя схема «Я – мое тело» эксплицируется в схеме «мое тело – тело другого». И здесь Гуссерль производит крайне знаменательное понятие – он говорит о «нулевом теле»[178]. Нулевое тело – это центральное тело, которое конституирует округу аппрезантативной (символической) телесности. Нулевое тело инициирует горизонт. Нулевое тело – это ни в коем случае какое-то эмпирическое тело, это идеальное, воображаемое, математическое тело, и причем именно тело, а не объект и не предмет, обладающее специфическими признаками чисто человеческой телесности. Нулевое тело – это трансцендентальный конституэнт эмпирической телесности.