Обозначив своими «Восточными мотивами» окончательную победу романтизма во французской поэзии, Гюго устремляется на штурм последнего оплота литературного классицизма - дра­матургии. Здесь позиции поклонников старины были особенно прочными, поскольку они апеллировали к великой традиции французского национального театра Корнеля, Расина, Мольера, Вольтера, хотя традиция эта давно выродилась и измельчала. Французская драматургия переживала серьезнейший кризис, и великий трагик французского театра Тальма имел все основа­ния пожаловаться Гюго во время их встречи в 1826 году на то, что ему нечего играть. Развивая свою точку зрения на тра­гедию, Тальма услышал в ответ от Гюго: «Именно то, что вы хотите сыграть, я хочу написать».

Появившаяся в 1827 году драма в прозе «Кромвель» на сюжет из истории английской революции XVII века была первой попыткой утвердить романтизм на французской сцене. Попытка эта оказалась неудачной, драма получилась растяну­той и несценичной, но в историю литературы она вошла бла­годаря авторскому предисловию к ней, которое стало мани­фестом демократически настроенных французских романтиков. Это программный документ, в котором выражена эстетическая позиция Гюго, которой он, в общем, придерживался до конца жизни.

Гюго начинает свое предисловие с изложения собственной концепции истории литературы в зависимости от истории общества. Первая большая эпоха в истории цивилизации, соглас­но Гюго, - это первобытная эпоха, когда человек впервые в своем сознании отделяет себя от вселенной, начинает понимать, как она прекрасна, и благодарит творца, создавшего ее. Свой восторг перед мирозданием человек выражает в лирической поэзии, господствующем жанре первобытной эпохи. Высочайшим образцом этого жанра Гюго называет Библию, Ветхий Завет. Своеобразие второй эпохи, античной, Гюго видит в том, что в это время человек начинает творить историю, создает общество, осознает себя через связи с другими людьми. Поэтому в ан­тичную эпоху ведущим видом литературы становится эпос, повествовательный род литературы, выдвинувший своего вели­чайшего представителя Гомера. Эпический характер носит в ан­тичную эпоху, согласно Гюго, и драма, достигающая в это время высокого уровня развития.

Со средневековья начинается, говорит Гюго, новая эпоха, стоящая под знаком нового миросозерцания - христианства, которое видит в человеке постоянную борьбу двух начал, зем­ного и небесного, тленного и бессмертного, животного и божественного. Человек как бы состоит из двух существ: «одно - бренное, другое - бессмертное, одно - плотское, другое - бесплотное, одно - скованное вожделениями, потребностями и страстями, другое - взлетающее на крыльях восторга и мечты». Борьба этих двух начал человеческой души драматична по самому своему существу: « .что такое драма, как не это еже­ дневное противоречие, ежеминутная борьба двух враждующих начал, всегда противостоящих друг другу в жизни и оспаривающих друг у друга человека с колыбели до могилы?» Поэтому третьему периоду в истории человечества соответст­вует литературный род драмы, а величайшим поэтом этой эпо­хи является Шекспир.

При всей субъективности и спорности этой историко-литературной концепции она интересна прежде всего тем, что Гюго пытался обусловить развитие литературных родов истори­чески. Далее, для понимания творческих принципов Гюго .весь­ма существенна даваемая им характеристика литературы но­вой эпохи. По мнению Гюго, поэзия нового времени отража­ет правду жизни: «Лирика воспевает вечность, эпопея прослав­ляет историю, драма рисует жизнь; характер первобытной поэзии - наивность, античной - простота, новой - истина».

Все существующее в природе и в обществе может быть от­ражено в искусстве. Искусство ничем не должно себя ограни­чивать, по самому своему существу оно должно быть правди­во. Однако это требование правды в искусстве у Гюго было до­вольно условным, характерным для писателя-романтика. Про­возглашая, с одной стороны, что драма - это зеркало, отражаю­щее жизнь, он настаивает на особом характере этого зеркала; надо, говорит Гюго, чтобы оно «собирало, сгущало бы свето­вые лучи, из отблеска делало свет, из света - пламя!» Прав­да жизни подлежит сильному преображению, преувеличению в воображении художника.

Поэтому требование правды сочетается у Гюго с требова­нием полной свободы творчества, причем гений художника, его вдохновение, его субъективная правда для Гюго едва ли не выше правды объективной: «Поэт должен советоваться . с природой, истиной и своим вдохновением, которое также есть истина и природа». Воображение художника призвано роман­тизировать действительность, за ее будничной оболочкой пока­зать извечную схватку двух полярных начал добра и зла.

Отсюда вытекает другое положение: сгущая, усиливая, преображая действительность, художник показывает не обыкновенное, а исключительное, рисует крайности, контрасты. Толь­ко так он сможет выявить животное и божественное начала, заключенные в человеке.

Этот призыв изображать крайности является одним из крае­угольных камней эстетики Гюго. В своем творчестве Гюго постоянно прибегает к контрасту, к преувеличению, к гротескно­му сопоставлению безобразного и прекрасного, смешного и трагического. Существенным положением «романтического манифеста», как часто называют предисловие к «Кромвелю», является требова­ние местного колорита, couleur locale. Упрекая классицистов за то, что они изображают своих героев вне эпохи и вне на­циональной среды, Гюго требует передачи конкретного своеобразия того или иного времени или народа. Он придавал огромное значение исторической детали - особенностям языка, одежды, обстановки, хотя в его творчестве, надо сказать, правдоподобие «местного колорита» иногда вступало в противоре­чие с неправдоподобием тех моральных уроков, которые он стре­мился извлечь из истории; «правда-справедливость» была для Гюго выше исторической правды.

Наконец, поскольку предисловие Гюго было написано к пьесе и направлено против классицистов, то много внимания он уделяет знаменитым трем единствам классицистического театра. Единство времени и единство места Гюго требует уп­разднить, как совершенно искусственные и неправдоподобные для современного зрителя. Единство действия, согласно Гюго, должно быть сохранено, ибо зрителю трудно сконцентрировать­ся более чем на одной линии действия.

Принципы, сформулированные Гюго в его «романтическом манифесте», нашли свое практическое воплощение прежде все­го в его драматургии, хотя ими в значительной степени обу­словливается характер всего его творчества.

После неудачной попытки с «Кромвелем» Гюго пытается взять реванш новой, стихотворной драмой «Марион Делорм» (1829). Пьеса могла бы иметь успех благодаря остроте сюже­та, неожиданности его поворотов, красочной эффектности глав­ных героев, но, несмотря на свой исторический сюжет, была запрещена к постановке цензурой, усмотревшей в образе без­вольного короля Людовика XIII, руководимого жестоким кар­диналом Ришелье, черты правившего короля Карла X, под­павшего под безраздельное влияние реакционного министерства. В центре пьесы образ куртизанки Марион Делорм, которую сила любви к незаконнорожденному Дидье нравственно возвы­шает и перерождает, делает способной на беззаветную предан­ность и любовь.