Мае 1635 года Елена родила третьего ребенка – дочь Изабеллу Елену. Некоторое время спустя Рубенс покупает замок Стен в Елевейте. Это обширное владения – леса, река, поля. Стен – большой загородный особняк. Художник с увлечением перестраивает его и прежде всего украшает его.

В апреле 1636 года Кардинал-инфант назначает его своим придворным живописцем.

Рубенс был дипломатом и философом и научился скрывать свои чувства под маской внешнего равнодушия, спокойствия и еле заметного, но явного то ли превосходства, то ли презрения, отразившегося на его поздних работах-автопортретах. Может быть, это было печалью разочарований, в природной деятельности в хитросплетениях дипломатии и интриг сопутствовавших ей, в которых ему была печать внутреннего презрения к тщеславию и суете людской, от которой он полностью отошел в конце своей жизни, занимаясь только живописью и искусством в кругу совей семью или у себя в антверпенском доме или на природе, в замке Стен.

С 1630-х годов начинается поздний период его художественной деятельности. В это время он писал картины небольшого формата, несущие отпечаток его личных переживаний. Его восприятие мира стало глубже, спокойнее. Композиции приобрели сдержанный и уравновешенный характер. Художник сосредоточил внимание на их живописном совершенстве: колорит утратил многоцветность, стал обобщенным. Эти последние десятилетия творчества Рубенса представляют вершину его художественного развития. Рубенс обратился к изображению народной жизни, писал пейзажи, портреты своих близких, жену, детей, себя в их окружении. Часто в его произведениях звучат интимные ноты. Полон особой свежести образ Елены Фоурмен, молодой фламандки, с ее упругим телом, атласной кожей, мягкими пушистыми волосами, блестящими глазами – пышной цветущей, женственно-обаятельной.

Художник тонко чувствует оттенки полупрозрачных красок, нежных голубовато-серых теней, розовых мазков, переходящих друг в друга и образующих словно эмалевый сплав.

Одна из центральных тем этого периода – сельская природа, то исполненная эпического величия, могучей красоты и изобилия, то подкупающая простотой и лиричностью. В полотнах Рубенса оживают бескрайние просторы полей и пастбищ, вздымающихся холмов, рощи с пышными кронами деревьев, сочная трава, клубящиеся облака, извилистые реки и проселочные дороги, пересекающие по диагонали композиции. Первозданной силе природы, ее могучему дыханию созвучны фигуры крестьян и крестьянок, занятых повседневным трудом. Народная основа творчества Рубенса ярко проявляется в «Крестьянском танце», где молодые крестьяне, прекрасные своим здоровьем, бьющей через край жизнерадостностью, даны в органической связи с поэтическим образом плодородной земли.

К маю 1640 года ему стало опять уже 27 мая он составляет завещание. Рубенс просит своих наследников, чтобы они жили в согласии и ни в коем случае не прибегали к судебным тяжбам. 19 мая нечеловеческие боли истощают его силы. Сутки продолжается сражение Рубенса со смертью. Сердце не выдерживает и 30 мая 1640 года незадолго до полудня он умирает45

В этот же день его тело было перенесено в Сент-Якобскерк.

Рубенс был наделен сильным умом, необыкновенной политической зрелостью, трезвым видением сути исторических ситуаций и реальных возможностей современников. Его письма полны беспристрастных и точных оценок, пронизаны чувством горечи и возмущения тем, что судьба мира находится в руках «юнцов» молодых и бездарных королей Франции, Испании, Англии. Он принимает активное участие в дипломатической деятельности – по требованию Эрцгерцогини Изабеллы и не из тщеславия, а потому что во Фландрии не оказывается более умного, способного и дальновидного политика, обладающего не только подлинной и бескорыстной заинтересованностью в судьбе своей страны, но и всеми данными для такого рода дела. Награды же им полученные, в том числе дворянство, ничтожны для человека, какого масштаба, как он, и, может быть, впервые были даны за истинные заслуги.

Но несмотря на все его достижения в области искусства, многие историки считают его баловнем судьбы, вытянувшим счастливый жребий при этом забывая о его гигантском трудолюбии и работоспособности. Он обладал невероятной силой воли, собранностью и самодисциплиной. Также многие ставя богатство ему чуть ли не в вину забывая, что он добыл его собственными руками. Ему ставят в вину так же и то, что многие его произведения написаны учениками и что он держал мастерскую. Но он жил в то время когда живопись являлась ремесленным мастерством и как каждое ремесленное производство имело свою мастерскую и учеников.

У многих живописцев были мастерские и даже у такого гиганта Возрождения, как Рафаэля.

Многие его называют буржуазной выскочкой, человеком неистощимого честолюбия, жадно стремившегося к славе. Но если он дорого ценил свой труд, то последний стоил того, и Рубенс, будучи, по существу, свободным художником, ценившим превыше всего свою независимость, требовал настоящего уважения к своему ремеслу живописца и высшей его оценки.

В феодальном мире 17 века с его сословными предрассудками и сложно разветвленной иерархией ценностей, где презирали всяческую деятельность, кроме придворной и военной, Рубенс занял по праву своей одаренности, по уму и личным качествам, одно из видных мест, с гордостью и благородством отстаивая достоинство человека творческого труда. И возможно ли измерить поистине ненасытную жажду творчества, которым был одержим Рубенс, мерой удовлетворенного тщеславия или стремления к деньгам и славе? Подобные свойства, как правило, обычно для заурядных людей и ценятся лишь посредственностями, и если бы они были главным и в его натуре, то проявившись бы неумолимой жестокостью и явностью в искусстве, которое как чуткий барометр улавливает и выдает пустоту, фальшь, недобросовестность. Делец и сребролюбец никогда не смог бы внушить нам то мощное чувство щедрости и радости жизни, ее широты и полнокровности, ее бесценной свободной сущности, которую мы ощущаем перед картинками Рубенса. Высокое этическое содержание искусства является лучшей характеристикой нравственного мира его создателя.

§2. Петер Пауль Рубенс видный представитель барокко

Когда мы говорим о культуре 17 века то даже невооруженным взглядом видно, что 17 столетие открывает перед нами мир образов, значительно более тесно и непосредственно, нежели в прежние времена, связанный с миром реальной действительности, Однако это не только приближение художественных созданий к конкретной реальности, не только также и накопление мотивов в количественном отношении, которые непосредственно связаны с явлениями реальной натуры, но и принципиально связаны с явлениями реальной действительности. Примером этому может служить то, что как никогда прежде, художественная культура насыщена теперь социальным климатом эпохи. Художественные создания 17 века прежде всего характеризует сильная социальная окраска, значительный акцент на которую делает все мастера живописи этого столетия.

Следует также обратить внимание на тот факт, что новый подход к вопросу о соотношении реальности и ее художественного истолкования, который обнаруживается в 17 веке, составляет один из памятнейших переломных моментов в эволюции мировой художественной культуры. Разумеется, кончено, и до 17 века на протяжении многих предшествующих эпох в функции искусства часто входило активное служение непосредственным практическим интересам. Но и в этом случае явления реального бытия и духовные устремления своего времени преобразовывались в искусстве до такой степени, что «дистанция между материалами самой действительности и тем претворением, которое этот материал находил в художественном произведении, часто оказывалось очень значительной»45. Недаром до 17 век искусство тесно было связано с мифологией и религией, то есть «с факторами, несущими в себе специфическую интерпретацию закономерностей реального бытия в некоторой особой системе понятий и представлений»46. Как свидетельствует все ренессансное искусство мифология и религиозные догматы выступают в таких случаях в качестве обязательного звена – посредника между самой действительностью и различными формами ее отражения в художественных образах. Таким образом, можно сказать, что господству в искусстве мифологии и религиозных сюжетов, которые существовали на протяжении многих веков и частично в 17 веке это не только результат давления самой религии, использовавшей в своих интересах колоссальные возможности художественного воздействия, но это также и неизбежный необходимый этап мирового художественного процесса. На протяжении многих веков реальные события действительность прослеживались через призму мифологических и религиозных представлений. И как раз в 17 веке рушится обязательность передачи действительности через религиозные доктрины. Но параллельно с этим мифологический и религиозный жанры занимают еще чрезвычайно важное значение в живописи 17 века.