Рис.5. График развития homocivilis

На этом мы закончим данную главу. Надеемся, что читатель простит нам ее чрезмерную сжатость, если он сумеет понять, что на ее мало-мальски развернутое изложение автору не хватило бы и десяти жизней.

Однако здесь необходимо уточнить еще ответ на вопрос: что же собственно развивалось на этом этапе? Поскольку человек на этом этапе физически (почти) не изменился, вряд ли он мог значительно измениться и в смысле своего индивидуального сознания. Главное достижение этапа homo civilis – возникновение и развитие общественного сознания, или, что то же самое, мирового коллективного разума. Можно определить этот этап как этап познающего разума. Читатель может выбрать определение на свой вкус, поскольку они равнозначны, а мы перейдем к исследованию первого этапа развития человека.

1.4.3. Исследование развития этапа homo intellegens

Предметом рассмотрения этого раздела будет появление и развитие человека (= сознания = разума) на его первом этапе, а именно на этапе homo intellegens. Сравнительно неплохо изученный по палеонтологическим материалам он понят все-таки не совсем верно (или, лучше сказать, совсем не верно) в своих главных моментах. Наиболее слабым звеном в цепи общепринятых объяснений является исходная точка этого этапа – обезьяна, покидающая дерево и берущая в руку некоторый предмет в качестве орудия.

То, что при отступлении лесов обезьяна может приспособиться к жизни на земле, представляется довольно логичным. Настораживает другое: откуда взялась у обезьяны рука, которая могла бы брать предметы и оперировать ими? Вопрос этот, смеем уверить читателя, кажется наивным только на первый взгляд. Если мы скажем, что рука есть у обезьяны потому, что она живет на деревьях, это будет совсем неубедительно. С лесом связана жизнь многих животных, и, тем не менее, они не имеют руки (т.е. конечности, способной в достаточной мере оперировать предметами): у рыси, например, нет и намека на руку, и при этом она прекрасно чувствует себя на деревьях. Если мы ответим на этот вопрос так, что вообще отряду приматов свойственно наличие конечностей такого типа, это будет также не ответ, а пустая тавтология. Если же мы скажем, что обезьяна имеет руку потому, что произошла, как и человек, от общего обезьяноподобного предка, то в таком случае вопрос только переносится на этого гипотетического предка, что опять-таки не удовлетворит нашей любознательности.

Представляется слабым и проведение грани (и ее поиски) между обезьяной и человеком. Почему до некоторого момента были “питеки”, а потом вдруг стали “антропы”? Имеем ли мы право проводить здесь вообще какую-либо грань?

Попытка ответить на эти вопросы привела нас к выводам, которые мы и изложим интересующемуся читателю. Поскольку правильное понимание этого периода невозможно без отыскания главного движущего противоречия, мы сразу же постулируем его в следующей формулировке.

Главным движущим противоречием на этапе превращения плацентарного млекопитающего в человека рассудочного было противоречие между животной сущностью homo intellegens и его чувственно-предметной жизнедеятельностью как стадно-коллективного существа.

Эта формулировка видимо весьма далека от изящной, но нам, к сожалению, не удалось выразить ее более удовлетворительным образом без ущерба для ее точности. Для того, чтобы сделать вышеприведенный постулат более понятным, дадим разъяснение по следующим пунктам.

Во-первых, под “чувственно-предметной жизнедеятельностью” мы подразумеваем систематическое и все более расширяющееся отделение существа рассматриваемого нами этапа от окружающей его природы с помощью предметов природы. Иначе говоря, его взаимоотношение с природой опосредствовалось предметами природы. В это опосредствование сначала включались естественные предметы (камень, палка и т.д.), затем искусственные (обработанные человеком) орудия и затем совсем уже сложные агрегаты: огонь, жилище, элементы одежды и т.п. Однако, заметим сразу же, что все эти предметы природы не были живыми существами, и в этом заключается принципиальное отличие этого этапа от последующего этапа homo civilis, на котором взаимоотношение одного человека с природой было опосредствовано с помощью другого человека.

Во-вторых, термин “стадно-коллективное существо” поясняет то обстоятельство, что чувственно-предметная деятельность не могла быть реализована иначе как с помощью коллективной деятельности, которая была необходима (хотя и в разной степени) на всем этапе развития человека, начиная непосредственно от животного.

В третьих, наш постулат совершенно исключает границу между животным и человеком, определяемую морфофизиологическими или любыми другими подобными признаками, и это обстоятельство сближает его с синтетической теорией эволюции, справедливо отвергающей скачкообразный характер возникновения новых таксонов. Сказанное, конечно, не исключает существования естественных подразделений внутри этапа homo intellegens, подобных тем, которые существуют внутри этапа homo civilis (рабовладение, феодализм, капитализм). В литературе встречается деление этого этапа на три части, но мы вернемся к этому вопросу позднее.

Итак, исходное положение этапа homo intellegens представляется нам следующим образом. Завершившее свое развитие плацентарное млекопитающее с соответственно максимально развитой психикой (субъективная предпосылка) обитает в пределах главной границы, характеризующейся сильной пересеченностью рельефа с частыми камнепадами (объективная предпосылка). Эти падающие камни, то убивая или травмируя на глазах(!) нашего млекопитающего каких-то животных, которые становились его легкой добычей, то убивая и калеча его самого, постепенно вдолбили (и опять природа – лучший учитель) в его подготовленную предшествующим прогрессивным развитием голову идею, что падающий камень может служить орудием добывания пищи. Эта “мысль” на психическом уровне постепенно укреплялась в нем до того решающего момента, когда камень, который столкнуло наше млекопитающее уже преднамеренно, поразил его потенциальную добычу. Заметим сразу же, что рассматриваемое нами существо отнюдь не принадлежало к отряду приматов, так как этого отряда попросту еще не существовало. Можно представить себе крик восторга, с которым наше животное бросилось к добыче, пораженной нашим млекопитающим с такой (относительно) легкостью, и главное – без риска для собственной безопасности. И право же, оно имело все основания для крика “эврика!”, ибо именно этот шаг привел к появлению указанного нами выше главного движущего противоречия, именно этот шаг и был первым шагом первого человека. Это движущее противоречие (оно было действительно противоречием, причем сильнейшим, ибо наше существо почти ни в каком отношении не было готово к какой-либо чувственно-предметной деятельности) постепенно было узаконено путем того, что подобное поведение укрепилось в привычку, и наше существо стало использовать свойство камнепадения все более регулярно, ибо в пределах своей, хотя и очень узкой, но зато благоприятной (для такой формы чувственно-предметной жизнедеятельности) области обитания она давала ему дополнительный (но не более того!) источник существования.