«Письмо Татьяны, - пишет В.С. Непомнящий, глубоко восхищенный силой чувства героини, - это акт веры, веры могучей и безраздельной… Только увидев Онегина, она поверила, что «это он»… и что они созданы друг для друга. Эта ее вера – и есть любовь. Не случайно письмо Татьяны проникнуто религиозными мотивами: «То в вышнем суждено совете… То воля неба: я твоя… Ты мне послан Богом…»[151].

Однако признание Татьяны, дышавшее искренней любовью, не нашло отклика в охлажденном сердце Онегина: его чувства были безжалостно искажены обществом, в котором связывала людей не любовь, а выгодная женитьба. Он поступил с ней «очень мило», но это, конечно, не похвала. Автор далек от того, чтобы прямолинейно осуждать своего героя, не влюбившегося в «милую Татьяну»; Онегин обнаружил и «души прямое благородство» (V, 83). Но художественное произведение имеет свои законы: на героя, приносящего несчастье любимой автором героине, падает тень вины.

Возможно, Татьяне было бы намного легче, если бы она после этого разочаровалась в Онегине. Вера, как писал апостол Павел – это уверенность в невидимом, а ведь Татьяна как раз не поверила «видимому» в Онегине, она продолжала верить своему сердцу, и это приносило ей невыразимые страдания.

В характере Татьяны, как он дан в V главе, появилось новое, объясняющее ее глубокую человечность – «русская душою». Пушкину открылась тесная связь человека с общей и большой жизнью народа. Французские романы, уроки маменьки не разрушили близости Татьяны с родной природой и духовной жизнью народа (даже знаменитый сон Татьяны передан в образах народной поэзии и сказки). Татьяна по условиям своей жизни оказалась ближе всего к этой культуре. Онегин всем своим прошлым был отдален от этого мира, и, хотя он и начал приближаться к нему в деревне, на нем был груз моральных правил, усвоенных в юности.

В III и IV главах замысел развивается в новом направлении. Намечается тема зла, причиняемого героем-индивидуалистом, тема трагической неразрешимости конфликта между личностью и обществом: герой выше породившей его светской среды (она ему скучна), но вместе с тем он подвластен ее законам, не находит в себе силы их преодолеть.

А находит ли в себе эти силы Татьяна, которая вынуждена была разорвать все связи с прежней жизнью и уехать в Москву навстречу своей новой жизни в «вихре света»?

Став блестящей княгиней, «законодательницей зал», Татьяна царит над всем окружающим обществом и в то же время отделена от него каким-то огромным невидимым пространством:

Она была нетороплива,

Не холодна, не говорлива,

Без взора наглого для всех,

Без притязаний на успех,

Без этих маленьких ужимок,

Без подражательных затей…

Все тихо, просто было в ней,

Она казалась верный снимок

Du comme il faut…

(V, 171-172)

Теперь уже она очаровывает Онегина. Эта женщина, в отличие от «той девочки», ему нравится. И очень верно звучит высказывание Достоевского: «Вечный скиталец увидал вдруг женщину, которою прежде пренебрег, в новой блестящей недосягаемой обстановке, - да ведь в этой обстановке-то, пожалуй, и вся суть дела. Ведь этой девочке… теперь поклоняется свет, этот страшный авторитет для Онегина»[152]. И Татьяна чутким сердцем любящей женщины чувствует, что Онегин любит только свою фантазию, что он принимает ее не за ту, кто она есть. Как справедливо заметил в связи с этим В.С. Непомнящий, «ее письмо – это письмо любви, его письмо – письмо страсти… В страсти главное – «я». В любви главное – «ты»[153]. Онегин всю жизнь видел в мире только себя и поэтому прошел мимо своего счастья, и Татьяна знает, какая путаница царит в его душе, говоря ему:

Как с вашим сердцем и умом

Быть чувства мелкого рабом?

(V, 188)

Самое большое из чувств Татьяны – любовь к Онегину, и именно поэтому она ему отказывает. Это не единственная причина отказа, - ведь Татьяна верна слову, она «другому отдана» и нарушить брачный обет не может, - но, пожалуй, главная. «Когда она говорит Онегину «нет», когда… расстается с тем, кому мечтала отдать всю себя, - она жертвует собой ради Онегина… Потому что есть преграда, которую она перейти не может и не хочет: любовь, слитая с совестью, - или совесть, облеченная в любовь…»[154] - пишет В.С. Непомнящий. «То, что Татьяна отсекла от себя возможность «романных поступков», лишь перенесло динамическую противоречивость ее характера в сферу внутренней жизни, превратив ее в образ глубоко трагический»[155], - справедливо отмечает Ю.М. Лотман. И, возможно, этот поступок Татьяны, когда Онегин стоит, «как будто громом поражен», может преобразить его, но этого читателю знать не дано: автор покидает своего героя «надолго, навсегда»… Заметим, что автор не выносит окончательного «приговора» Онегину, не желает ему зла, оставляя его «в минуту, злую для него» - с добром, с возможностью духовного возрождения. Герои расстаются, но Татьяна не перестает любить. И здесь есть вечное взаимопритяжение и взаимоотталкивание двух противоположных начал – женского и мужского, чувственности и рациональности, а значит, и трагичность, истоки которой – в невозможности достижения счастья, которое не всегда основано на следовании своему долгу.

«Заметим, - пишет В.К. Кантор, - что в России всегда был культ Богоматери, Богородицы, но почти неизвестен культ Девы; что, разумеется, было связано с отсутствием личностного мужского начала, умеющего увидеть одухотворенно-женское в женщине»[156]. Мужчине, по мнению исследователя, дано увидеть в женщине высшее, божественное начало, которое способно преобразить его. С надеждой на духовное и нравственное преображение героя и оставляет нас автор.

Пушкин раскрыл историей любви Татьяны и Онегина драму нравственной несвободы человека. Нравственная ценность человека, его общественная позиция стали проверяться любовью и в более поздних произведениях русской литературы. Проблема счастья была близка и дорога поэту. Роман, рассказывающий о встрече двух людей, живших во враждебном им обществе, о погубленной любви, становился романом общественным, исторически конкретно воспроизводившим и исследовавшим современность. Таким образом, Онегин для Пушкина стал в своем роде тоже «энциклопедией русской жизни».

«Разочарованность рядом с романтической очарованностью, трезвость рядом с восторженностью и идеальностью – все это несомненные приметы той исторической эпохи, - пишет Е.А. Маймин. – Герои пушкинского романа не просто исторически значимы – само их художественное существование… несомненно определялось теми историческими задачами и целями, которые ставил перед собой Пушкин, создавая свой роман»[157].

2.3. Авторский идеал в романе «Евгений Онегин»

В романе «Евгений Онегин» проявилась пушкинская полнота духа как способность вмещать и выражать все многообразие жизни. «Пушкин в «Евгении Онегине» исторически подошел к менявшейся на его глазах современности и к своему собственному сознанию»[158], - справедливо указывает И.М. Семенко. В современном европейском и русском литературоведении, исследующем сложнейшие проблемы Автора и Читателя, Автора и его «картины мира», Автора и Героя, пушкинский роман становится буквально кладезем аргументации в спорах по этим вопросам.