Энциклопедизм романа в стихах состоит в умении поэта описывать любое явление несколькими чертами. В.С. Непомнящий справедливо пишет: «Роман «Евгений Онегин» – не только и не столько «энциклопедия» жизни России в первой трети XIX века, сколько русская картина мира: в ней воплощены… представления о мире, жизни, любви, совести, правде, которые выстраданы Россией, всем ее огромным опытом, историческим и духовным, ее судьбой и верой. «Евгения Онегина» можно назвать поэтому первым русским «проблемным романом»: на его протяжении Пушкин ставит и решает для себя – и для нас – проблему человека»[115].

§1. Москва как исторический, духовный и культурный центр России. Петербург светский и европейский.

Пушкин реализовал себя в романе «Евгений Онегин» не только как человек, поэт, философ и психолог, но и как историк. Он пытался понять, как историческая закономерность воплощается в современной ему России. Вслед за В.С. Непомнящим скажем, что «роман «Евгений Онегин» - не только о любви, но и о судьбах России . ибо дело коснулось судеб России и русского человека, а это - проблема всемирно-исторического масштаба»[116].

Академик Д.С. Лихачев, рассматривая проблемы, обозначенные им как «историческая миссия России» и «Москва – Третий Рим», писал: «Россия расположена на огромном пространстве, объединяющем различные народы… Историческая миссия России определяется… тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов… Культура России сложилась в условиях этой многонациональности. Не случайно расцвет русской культуры в XVIII и XIX вв. совершился на многонациональной почве в Москве»[117].

VII главу «Евгения Онегина» можно назвать «московской». Одним из эпиграфов к ней служат строки поэта М.А. Дмитриева:

Москва, России дочь любима,

Где равную тебе сыскать?

Е.А. Баратынского: «Как не любить родной Москвы?» и А.С. Грибоедова (из комедии «Горе от ума»).

Примечательно, что первые же строки, в которых упоминается о приезде Татьяны в Москву, связаны с христианскими храмами, сияние золотых куполов и крестов которых видно еще до въезда в город:

Но вот уж близко. Перед ними

Уж белокаменной Москвы,

Как жар, крестами золотыми

Горят старинные главы…

(V, 155-156)

Эпитет «белокаменная», который поэт дает Москве, придает строфе торжественное звучание, а упоминание о «главах», которые «как жар… горят», вызывают в памяти образы богатырей в «Сказке о царе Салтане…». Так христианские образы приобретают эпическое и «сказочное» звучание.

Ах, братцы! как я был доволен,

Когда церквей и колоколен,

Садов, чертогов полукруг

Открылся предо мною вдруг!

(V, 156)

В VII главе сказались и воспоминания Пушкина о детстве, и новые впечатления поэта, вернувшегося в 1826 г. в Москву из михайловской ссылки. Простое и непосредственное обращение к читателям («Ах, братцы! ») помогает понять овладевающие поэтом глубоко личные чувства, близкие каждому. Пушкин передает свое восхищение обликом Москвы, но вспоминает и о расставании с ней, о странствиях, в которых мысленно он всегда был с родным городом:

Как часто в горестной разлуке,

В моей блуждающей судьбе,

Москва, я думал о тебе!

Москва… как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нем отозвалось!

(V, 156)

Москва – предмет постоянных дум и гордости поэта, истинно русского человека. По мысли Н.И. Михайловой, «то, о чем говорит Пушкин, - больше, чем любовь: это Россия, это Родина. Поэтому и кончается строфа словами о том, как много для русского человека значит само слово «Москва», как много для русского сердца отзывается в нем»[118].

Московский Кремль, его храмы, колокола для Пушкина связаны с важнейшими историческими событиями, с кризисными временами в истории России. Великий город пережил немало смут, испытаний, одно из которых – Отечественная война 1812 г. Гордая, независимая Москва предстает перед читателем:

Напрасно ждал Наполеон,

Последним счастьем упоенный,

Москвы коленопреклоненной

С ключами старого Кремля:

Нет, не пошла Москва моя

К нему с повинной головою.

Не праздник, не приемный дар,

Она готовила пожар

Нетерпеливому герою…

(V, 156)

Москва, поэт с его судьбой, Россия и русский народ с их историей – вот то, что оказалось в маленьком и вместе с тем огромном пространстве онегинской строфы. И, обратившись к историческому прошлому, к его мрачному и гордому свидетелю – «Петровскому замку», Пушкин со свойственной ему живостью мысли переводит взгляд на движение жизни. «Движение» в прямом смысле, потому что бросаются в глаза строки: «Ну! не стой!//Пошел!», и «вот уж по Тверской//Возок несется чрез ухабы»… И «мелькают мимо будки, бабы,//Мальчишки, лавки, фонари,//Дворцы, сады, монастыри…» (V, 156-157).

Ю.М. Лотман обратил внимание на пестроту как особенность «московского пейзажа» в «Евгении Онегине». Он как бы рассыпается на картины, здания, предметы. В Москве есть и мозаика лиц, домашних, светских привычек, исторических примет. Все «мелькающее» (поэтические детали, они же - знаки московской действительности) связано между собой, пестрота передает стихию московской жизни, ее неупорядоченность, смесь величественного и бытового, обычного.

Заметим, что Пушкин точно передает в стихотворном тексте многие московские реалии, что дало возможность Ю.М. Лотману проследить путь приехавшей в Москву Татьяны: «Возок Лариных… через Тверскую заставу едет по московским улицами и переулкам, знакомым Пушкину с детских лет: по Тверской-Ямской, проезжает Триумфальную площадь… мимо Страстного монастыря… по Кузнецкому мосту и Мясницкой улице до Харитоньевского переулка»[119] (тетка Татьяны живет «у Харитонья в переулке»).

Внешнее, в быстром и в то же время точном наброске улиц, пересекается с внутренним – с диалогами кумушек, с наивным удивлением родни, знакомыми лицами. Читатель также видит их глазами героини:

У тетушки княжны Елены

Все тот же тюлевый чепец;

Все белится Лукерья Львовна,

Все то же лжет Любовь Петровна,

Иван Петрович так же глуп,

Семен Петрович так же скуп…

(V, 159)

Интересна мысль Н.И. Михайловой: «Пушкин создает собирательный портрет московского общества в духе комедии Грибоедова «Горе от ума»[120]. Но, разумеется, этот стиль изображения жителей Москвы, напоминающий грибоедовский, - лишь одна из граней ее образа в «Евгении Онегине». Кроме того, здесь Пушкин явно не ставит своей целью обличительно-язвительное осмеяние. Перед читателем предстает гостеприимная старина, в которой много смешного и в то же время органичного, истинно русского, глубоко поэтичного. Недаром юных родственниц Татьяны, которые «дружатся с ней, к себе ведут», Пушкин именует «младыми грациями Москвы».

Москва для героини Пушкина – это и театральная Москва, «где Терпсихоре лишь одной//Дивится зритель молодой» (V, 162), Москва балов и развлечений, которая холодно принимает скромную провинциалку:

Не обратились на нее

Ни дам ревнивые лорнеты,

Ни трубки модных знатоков,

Из лож и кресельных рядов…