В июле 1098 года, находясь в Салерно, Урбан II издал свою известную буллу, по которой герцогу Рожеру и его преемникам жаловались все или некоторые из полномочий папских легатов в Калабрии и на Си­цилии. Эта булла, создавшая так называемую «Сици­лийскую монархию», веками была причиной жестоких споров между теми, чьи интересы она затрагивала, и прекратилась эта долгая политическая дискуссия фак­тически только в 1867 году, когда первоначальный акт был аннулирован другой папской буллой.

Привилегии в сфере Церкви стали естествен­ным следствием норманнских завоеваний. Епископы, которых Рожер оставил во вновь образованных им си­цилийских епархиях, несмотря на непосредственное под­чинение Риму, не собирались препятствовать герцогу в проводимой им церковной политике.

Роберт Гвискар в Италии, несмотря на всю свою беспринцип­ность и жестокость, тем не менее делал монастырям щедрые пожертвования. Хотя его методы и мотивы могут показаться подозрительными, но все же человека, который выступил инициатором основания и поддер­живал четыре такие известные обители, как монастырь св. Эуфемии, монастырь Св. Троицы в Веносе, мона­стырь Св. Троицы в Милето и монастырь св. Марии делла Матина; человека, который открыто делал вло­жения при восстановлении собора в Салерно и кото­рый вместе со своей женой Сигельгайтой и сыном Ро-жером Борса щедро одаривал монастырь Ла-Кава, едва ли можно исключить из числа великих патронов Церк­ви той эпохи. И наконец, Рожер «Великий граф». Он был не просто другом греческих монахов на Сицилии, он выступал основателем или содержал важные латин­ские монастыри: св. Варфоломея на Липарских остро­вах, св. Агаты в Катании, а незадолго до смерти — св. Марии «Мониалиум» в Мессине. Без него появле­ние новых епархий на Сицилии было бы невозможно, и вторая сицилийская Церковь своим появлением ему обязана больше, чем кому бы то ни было.

Пытаясь дать оценку влиянию норманнов на поли­тику христианского мира, и в особенности взаимоотно­шениям великих норманнских правителей и папства, важность данных фактов признавать необходимо. Даже принимая во внимание шестилетний конфликт между Григорием VII и Робертом Гвискаром бесспорным все равно остается то, что политические удачи папства и норманнов были связа­ны и взаимозависимы. Норманнские завоевания свер­шались с одобрения Папы, и мирская власть папского престола росла силой норманнского оружия. Более того, это утверждалось не только в норманнских судах, это признавалось и в Риме. В июне 1080 года Роберт Гвискар, совсем недавно отлученный от Церкви, узнал, что Папа расхваливает его епископам Апулии и Калабрии, а двумя месяцами позже Григорий VII ссылается на «ве­ликолепного герцога Роберта и на его жену — наибла­городнейшую Сигельгайту»[102].

Заключение

Завоевание норманнами Сицилии — завоевание, ко­торое хотя и носило светский характер, тем не менее положило конец господству сарацин на острове — бе­зусловно, давало повод к разъяснению темы священных войн.

Конечно, Роберт Гвискар вырвал Сицилию из рук сарацин. Но необходимо помнить, что этот же человек, в чью честь свершались чудеса в Черами, не­задолго до этого прибыл на Сицилию как союзник мусульманского эмира Сиракуз. А через 3 года после религиозных церемоний, посвященных взятию Палермо, он торжественно заключил обоюдовыгодный союз с сул­таном Махдии Тамином, который пытался вновь обра­тить Сицилию в мусульманскую веру[103].

Более того: набирая войско, Рожер никогда не испы­тывал неудобства, отдавая предпочтение сарацинам по сравнению со своими братьями христианами. Когда в 1084 году, являясь союзником Папы, Роберт Гвискар грабил Рим, при нем были войска сарацин, а позже прак­тика набирать именно такие войска стала постоянной. Рожер пользовался их услугами на юге Италии в 1091, 1094 и 1096 годах. И наконец, в 1098 году он привел огромный контингент сарацин для осады Капуи, и этот случай наиболее показателен. Дело в том, что в этот момент святой Ансельм, изгнанный из Англии, находил­ся за пределами Капуи, и абсолютно естественно, что он не хотел упустить возможность обратить сарацин в веру Христа. Однако Роберт решительно не позволил ему это сделать. Без сомнения, он чувствовал, что по­добная попытка может ослабить усердие его мусуль­манских войск.

Кажется, норманнские лидеры нередко использовали религиозный мотив как самое неубедительное оправ­дание своей бессмысленной жестокости. Тем не менее, принимая во внимание эмоциональный климат XI века, судить об их мотивах слишком категорично было бы опрометчиво. Общеизвестна привязанность Роберта Гвискара к святому Матфею, которая, возможно, была искренней; он делал Церкви щедрые пожертвования. Да и что бы ни вдохновляло Рожера I в его церковной политике, он и есть истинный основатель второй сици­лийской церкви.

В рассматриваемый период, времени, когда люди начинали пересекать огромные расстояния ради восстановления Святой Земли для христианского мира, невозможно недооценить важность религии. Правители хотели заполучить поддержку Церкви и тем сильнее, чем более сильными и богатыми они были. Средневековое европейское общество характеризовалось почти бесконечно продолжающейся войной, и светской власти постоянно и из каждого угла мог быть брошен вызов; таким образом, это было естественным для правителей ходатайствовать о помощи, которую церковь могла предложить, и тем самым использовать невоенные средства поддержания повиновения и лояльности где бы это ни было возможно. Норманны не были в этом вопросе исключением. С другой стороны папство было уязвимо для нападений (не в последнюю очередь непосредственно от самих норманнов). Становится совершенно очевидным, что это было естественным шагом для папства обратиться к сильным светским правителям, таким как норманны, за политической и военной помощью и с другой стороны норманном обратиться за помощь к папам с целью подтверждения своей власти.

Таким образом, подводя итоги нашего исследования, отметим, что в одиннадцатом столетии, Норманны оказали очень существенное влияние на историю Европы. Два столетия, предшествовавшие этому они были разрушительными языческими варварами с Севера, посторонние латинскому христианскому миру. Далее они обосновались в Северной Франции, и приняли христианство и французский язык[104].

В Италии и Сицилии, норманны согласились стать вассалами папства и защитить его усилия при освобождении Святой римской Церкви от контроля немецких императоров. Папство способствовало тому, что в Норманнах стали выступать под эгидой солдат Христа, тем самым оправдывая все их дальнейшие действия именем Бога и Святого Петра.

Желание норманнов вторгнуться в Италию и Сицилию и установить себя на этих новых территориях отражает их наследие Викинга. Папство видело в этом желании возможность расширить и усиливать ее влияние, и таким образом это благословляло Норманнов и объявляло их завоевания священными. Папство позволило Норманнам казаться более законными в глазах других европейских правителей. Таким образом норманны в Италии получили санкционированные права от папства и стали официальными опекунами и защитниками Церкви.