Ричард действительно выполнил свои обязательства, после того, как удостоверился в том, что избранный преемник Николаса, Александр II, занял твердые позиции в Риме в 1061. Другой рыцарь - Уильям де Монреиль, который приехал из Нормандии, чтобы сделать карьеру в Италии, боролся в кампании от имени Александра. Следовательно, Александр был очень благосклонен к норманнам в течение своего господства. Он благословлял Роберта Гвискара и его младшего брата Роджера и дал им Папское знамя для их кампании против мусульман Сицилии в 1061-1062[80]. Также он ответил на запрос Уильяма получить Папское одобрение на вторжение в Англию, послав ему, знамя, как залог поддержки Святого Петра, посредством чего он мог бы более уверенно и благополучно нападать на своего врага.

Норманны стали законными правителями, защитниками папства, и святыми воинами, борющимися под эгидой Святого Петра.

Впрочем, очевидно и то, что Роберт Гвискар не считал, что условия его присяги Николасу II означали, что он должен был обращаться к папству по каждому вопросу. Он не порывал со своим наследием норманна, даже когда он уже стал Герцогом Апулии. В последующие годы, он показал что пожелания Римского папы для него значат не так и много. Несмотря на две угрозы отлучения от Церкви полученные от Римского папы Григория VII между 1074 и 1080, он шел вперед и завоевал все союзников Римского папы[81]: Мали (в 1073) и Салерно (в 1077), и в 1078 он осадил Беневенто, которое было собственностью папства[82]. Григорий в конечном счете понял, что противостояние такому мощному человеку бесполезно, и что папство могло иметь намного больше выгод от союза с ним. Кроме того, Король Генри IV Германии, противник Григория угрожал вторгнуться в Рим, свергнуть Григория, и назначить своего собственного Римского папу. Григорий ощущал сильную потребность в военной защите, и таким образом в 1080 он вновь подтвердил договор, который Роберт заключил с Николасом II в 1059. Роберт снова поклялся быть “вассалом Святой римской Церкви, и лорда Григория, Римского папы.”[83] Он обещал отдавать дань и защищать Папские выборы, доходы, и собственность. Он также обещал передавать Риму руководство всех церквей и церковного имущества в пределах своей территории, и он обещал прекратить совершать набеги и грабить Папские страны. Взамен он получил формальное введение в должность, Григорий также благословил вторжение Роберта в Византийскую Империю[84].

Григорий использовал это соглашение в 1082, когда Генри IV напал и занял часть Рима, вынуждая Римского папу баррикадироваться за стенами своей крепости. Григорий обратился за помощью к Роберту Гвискару, который находился в это время с другой стороны Адриатики, идя через Балканы к Константинополю[85]. Роберт возвратился к Апулии и занялся организацией своей армии, чтобы прибыть на спасение Григория. Генри с его армией сбежал прежде, чем Роберт прибыл, но многие католики оставались верными Генри и вступили в схватку с норманнами. Когда Гвискар наконец преодолел городские стены, он разграбил и сжег Святой Город и поработил многих из его граждан. В глазах его и Григория, католики не имели право ни на какое милосердие, после того, как предали Римского папу; однако такое осквернение Вечного Города и Видения Святого Петра трудно оправдать.

Дикость норманнских вассалов Римского папы Григория, которые напомнили Риму взятие города вестготами в 410 и Арабами в 846. (Роберт фактически и нанял Арабов в свою армию). Роберт решил забрать и сопровождать Григория под своей защитой в Беневенто, где Римский папа умер год спустя[86].

С этого момента, норманнская защита папства, и соответственно Папская зависимость от норманнов, была установленным фактом. В 1086 Принц Ричард, сын Капуа, устанавливает канонически избранного Римского папу Виктора III в Риме, перед лицом оппозиции антипапы Генри IV, Клемента III. Сыновья Роберта Гвискара Роджер Борса (кто следовал за ним как Герцог Апулии) и Bohemund сделали то же самое для Римского папы Урбана II в 1087. Союз между норманнами и папством, был самым сильным в это время, когда наследование Папского обслуживания и вассальных отношений было установлено. Подавив сопротивление в Южной Италии, норманны были счастливы взять на себя благородную обязанность в виде защиты Высшего Римского папы. И норманны и папство наслаждались взаимными выгодами от этого союза, с тех пор как это стало залогом безопасности папства, а норманнам стало тем престижем, которого удостаивались Святые римские императоры, когда они были официальными Папскими защитниками. Действительно, это был союз, без которого папство не могло обойтись: военная защита норманнов стала обязательным активом против агрессии немецкого Короля; норманны, тем временем, получили респектабельность и легитимную власть в поддержку их военной силе.[87]

Папство обладало всеми качествами, как и любой другой игрок в светской политике Средневековой Европы: оно имело свою собственную территорию, о независимости которой надо было заботиться. И папство неоднократно шло на уступки по отношению к норманнам, чтобы защитить свою собственную безопасность; кроме того, Римские папы имели ясные политические цели, чтобы поддерживать союз с норманнами, так как они хотели отразить попытки Генри IV изгнать их с Папского трона[88].

Тот факт, что норманны, так последовательно искавшие и использовавшие высокопарные Папские благословения и подтверждения своих политических прав, доказывает, что они, и их конкуренты предавали большое значение Папской поддержке.

Норманны рассматривали Римских пап не как религиозные власти. Норманны своими действиями доказывают, что они были в постоянной потребности защиты от папства как религиозного учреждения, даже при том, что они не имели никаких проблем в порабощении своих врагов и подчинении других светских правителей[89].

Именно в Южной Италии, на Сицилии наиболее четко прояви­лось то, насколько тесно были связаны норманнские военные успехи и последовавшее за ними норманнское влияние на Церковь. Воссоздание сицилийской Церкви во времена герцога Рожера можно рассматривать как величайшее из норманнских достижений той эпохи, и люди, которых тогда назначали служить во вновь обра­зованных сицилийских епархиях, имели, как и следо­вало ожидать, пронорманнские настроения. Почти все они были выходцами из северных районов Альп, а некоторые из них были норманнами по крови. Так, Роберт, назначенный в 1081 году (или чуть позже) епископом Троины, был, возможно, норманном, а Стефан, который в записях 1088 года значится как епископ Мадзары, юг Трапани, прибыл из Руана. Джеральд, по­явившийся в 1093 году в роли епископа Агридженто, по происхождению был француз, а бретонец Аншер, в 1092 году епископ Катании, до этого был монахом монастыря св. Эврула. Архиепископом Палермо при­верженец норманнов стал уже в 1073 году, а вскоре норманны заполучили в этом кафедральном соборе зва­ния каноников. Таким образом, неумолимое распро­странение норманнского влияния на сицилийскую Цер­ковь в тот период заметно во всех отношениях[90].