У проблемы существования имеются и другие не менее сложные аспекты. В каком смысле существуют, скажем, идеи, понятия и многие другие продукты мысли? Считать их несуществующими явно несостоятельно, так как идеи способны менять мир, и порой их воздействие куда весомее, чем у материальных факторов. Но и признавать мысленные образования обычной реальностью тоже недопустимо уже хотя бы потому, что тогда надо будет признать существующими в обычном смысле и всякого рода химеры, фантомы, нелепости; трудно даже будет назвать что-либо несуществующим.

Выделение суждений существования в особую категорию оправдано наличием у них особой специфики. В математике их принято записывать с помощью символа, представляющего собой обращенную букву Е - (. Выражения вида ((x) читаются: существует x. А запись ((x)F(x) означает: существует x, обладающий свойством F.

Однако в рамках традиционной логики и с суждениями существования тоже можно обращаться как с обычными категорическими суждениями, рассматривая существование в качестве разновидности свойства, которое приписывается каким-то явлениям или отрицается у них. В дальнейшем мы будем говорить только о категорических суждениях, не подчеркивая этого специально.

§12. (2) Структура суждения

В содержании суждения прежде всего имеются два важнейших компонента - субъект и предикат. Субъект - это понятие, отображающее предмет, о котором идет речь. Его можно было бы также назвать логическим подлежащим, так как в функциях того и другого много сходного. Для обозначения субъекта используется латинская буква S. Предикат же можно уподобить логическому сказуемому, поскольку этот структурный элемент выражает свойства, приписываемые предметам из объема понятия-субъекта или отрицаемые у них. Обозначают предикат латинской P. В суждениях "Роза красная", "Гитара семиструнная" субъектами являются "роза" и "гитара", а предикатами - "красная" (все то, что называется красным) и "семиструнная" (все то, что называется семиструнным). Само собой понятно, что и тот, и другой компонент могут задаваться многими словами. Например: "Небесные тела, движущиеся по гиперболическим орбитам, обладают энергией, достаточной, чтобы преодолеть тяготение Солнца и выйти за пределы Солнечной системы" - в этом суждении субъект записан словами: "Небесные тела, движущиеся по гиперболическим орбитам", в то время как предикатом является вся остальная часть всего утверждения.

В отличие от предложения все содержание суждения распределяется только между двумя составными частями - субъектом и предикатом. У предложения структурных элементов бывает больше. Теоретически это означает, что некоторые оттенки смысла, выражаемые словами в естественных языках, выпадают из рассмотрения, когда на предложение смотрят как на суждение. Оно в этом случае теряет какую-то часть окраски, хотя утрату чаще всего трудно заметить. Скажем, выражение вроде: "На нем лица нет" может иметь в виду в качестве предмета внимания и выражение лица, и растерявшегося человека (лицо только признак). Имея дело с такими выражениями, надо каждый раз оговаривать, что будет рассматриваться как субъект, а что как предикат. Еще лучше просто переформулировать предложение, чтобы отчетливее обозначить в нем структурные элементы суждения. Скажем, известное изречение "Повинную голову меч не сечет" может иногда характеризовать правосудие и тогда оно означает: "Карающий меч не (есть то, что) обращают на повинившегося человека" (S - карающий меч, P - то, что обращают на повинившегося человека). Но бывает, что эти слова прилагаются к раскаявшемуся преступнику и тогда в качестве суждения они должны звучать так: "Повинившийся человек не (есть такой, кого) карают мечем" S - повинившийся человек, P - те, кого карает меч).

Еще одна ступень упрощения мысли в суждении состоит в том, что оно не передает так называемое логическое ударение. Так, в суждение "Фабрика поставляет новые игрушки" можно вложить до некоторой степени различный смысл, если интонационно выделить в нем разные слова:

"Фабрика поставляет новые игрушки",

"Фабрика поставляет новые игрушки",

"Фабрика поставляет новые игрушки",

"Фабрика поставляет новые игрушки".

Правда, ради точности надо отметить, что такие тонкости могут не передаваться и при написании тоже, если не прибегать к подчеркиванию, следовательно, они могут исчезать уже при переходе слова из звучащего в написанное. Однако в художественных текстах хорошие мастера слова умеют выделить нужное звено фразы, используя различные стилистические приемы; в стихе с его ритмикой это достигается еще вернее. Но можно и наоборот, сознательно не делать стилистического выделения, сохраняя актуальными все возможные оттенки смысла, поскольку художественный образ тем совершеннее, чем он полнее. "Белеет парус одинокий в тумане моря голубом" - эти знаменитые лермонтовские строчки тоже представляют собой предложение и потому тоже могут быть превращены в суждение. Но однозначное разбиение его на субъект и предикат вряд ли выполнимо (если иметь в виду разбиение без утраты поэтических красок). Можно считать субъектом "белеющее", которое характеризуется как одинокий парус в голубом тумане. Но допустимо также предположить, что здесь речь идет о "белеющем парусе", одиноко маячащим в голубом однообразии. Нельзя отбрасывать в качестве субъекта и "одинокий парус", белеющий в морском мареве. На каком же из вариантов остановиться? Думается, неповторимое очарование этих строк создается как раз тем, что в них вложены все эти смыслы вместе. Картина является, таким образом, многомерной. Между тем если бы нам вздумалось рассуждать по поводу мыслей, высказанных в этих стихах, или если бы мы захотели проверить, не отступил ли поэт в последующих выражениях от того, что сказал сначала, то тогда нам пришлось бы оставить в рассмотрении только один какой-нибудь смысл; иначе рассуждение невозможно будет построить.

Художественное слово создает образы, а не понятия. В образах же передаются настроения и переживания - текучие, мимолетные. Логика полностью отвлекается от них.

Сказанное ни в коем случае не следует понимать как некую необязательность законов логики в определенных условиях. Логические законы универсальны, и нарушать их нельзя. Поэту тоже непозволительно называть парус то белым, то голубым; и отыскание таких нарушений, когда они случаются, не вызовет затруднений. Но в действительной мысли могут соседствовать и объект внимания логики, и объект внимания художников слова. У каждого свои законы и они наслаиваются друг на друга. Предметом логики является только скелет мысли, ее устойчивый остов. Подобно тому, как архитектура требует соединять в одном сооружении и требования законов прочности, и требования законов красоты, иначе оно либо рассыплется, либо не станет шедевром, так и мастера слова должны неукоснительно соблюдать законы последовательности и определенности, если хотят, чтобы их понимали, но они не могут обходиться только ими, дабы изложение не стало сухим и однообразным, как протокольная запись. Им надо пользоваться еще и художественными приемами с их правилами и законами.