Таким образом, функции онтологическо-гносеологических социальных ограничений заключаются в помещении человека в более-менее изолированное пространство определённой парадигмы и снабжение его такими гносеологическо-методологическими инструментами познания, чтобы он не мог выйти за её границы. Эти границы обусловлены установками объемлющей их идеологии и концепции. В этом смысле «конец науки» означает размывание научных онтологическо-гнесеологических социальных ограничений и потерю наукой своего господствующего социального положения, обусловленного концептуально-идеологическими установками цивилизации Модерна, утвердившейся в Европе с 17 века.

Выявление функций первичных социальных ограничений позволяет нам перейти к рассмотрению функций их производных, вторичных социальных ограничений.

3.2. Функции вторичных социальных ограничений.

В данном разделе будут рассмотрены функции низших, вторичных форм социальных ограничений.

Так функциями политико-управленческих социальных ограничений является активное создание различных социальных препятствий, барьеров, границ, психофизических установок и стереотипов поведения в духе объемлющих их идеологий. Эта форма социальных ограничений в отличие от вышеописанных требует активного проявления и самореализации, функционируя не столько в виде каких-то метафизических установок, принципов и правил, сколько в виде активной деятельности по их созданию, применению, насаждению и контролю их исполнения. То есть функцией политико-управленческих социальных ограничений является активное насаждение социальных ограничений как элемента самовоспроизводства системы. Активное насаждение требуемых идеологией и конкретной ситуацией социальных ограничений имеет целью как активное проведение в жизнь господствующей концепции, так и подавление её противников. Наряду с этим, политико-управленческие социальные ограничения выполняют функцию защиты господствующей концепции, идеологии и производных от них ограничений. Инструментами политико-управленческих социальных ограничений выступают правовые, экономические, информационно-образовательные, военно-силовые, технико-технологические и структурно-демографические формы социальных ограничений. Функции политико-управленческих социальных ограничений реализуются в ходе политико-управленческой деятельности субъектов социальных ограничений и выражаются в виде издания приказов, распоряжений, инструкций, принятия законов, регулирования финансовых и информационных потоков и т.п. Функцию политико-управленческих социальных ограничений реализуют в своей повседневной деятельности законодательные и управленческие государственные структуры, законотворческая деятельность которых представляет, по сути, постоянные более или менее крупные изменения различных социальных ограничений.

Борьба за снятие, ослабление социальных ограничений одних групп и увеличение их у других составляет в принципе основное содержание всей политической борьбы. Так, например, увеличение заработной платы, какой-то группе людей означает для них ослабление, снижение, снятие экономических, а, следовательно, и многих других социальных ограничений. Инфляция, рост цен, напротив, означает возрастание разнообразных социальных ограничений для большинства населения. Сходную роль играет и предоставление / лишение, каких-то прав, обязанностей, создание / изменение систем и структур социальных рангов, привилегий, наград и наказаний т.п.

Функции политико-управленческих социальных ограничений могут реализовывать в своей деятельности и негосударственные структуры, различные коммерческие и некоммерческие общественные организации в меру своих возможностей и компетенции, например, посредством регулирования финансовых и информационных потоков. Доля государственных и негосударственных структур в осуществлении функций социальных ограничений может быть различной в зависимости от местных культурных традиций и условий и, особенно, от господствующей модели управления.

В обществе может складываться и ситуация реализации политико-управленческих функций организациями, исходящими из различных концепций и идеологий, что неизбежно затрудняет их взаимодействие и может породить хаос. Государственные структуры, однако, в этой ситуации обычно придерживаются какой-то одной концепции и идеологии и совместно с союзными им общественными организациями социально ограничивают своих концептуальных оппонентов.

Функции правовых социальных ограничений занимают, в общем, подчинённое положение по отношению к функциям политико-управленческих социальных ограничений, так как, хотя политико-управленческие структуры обычно стараются функционировать в соответствии с созданными ими же юридическими нормами, политико-управленческое решение является первичным по отношению к законодательной норме, а не наоборот, как ошибочно полагают некоторые авторы. Этот вопрос разбирает К. Шмитт в своей работе «Политическая теология»(461). Исходя из того, что всякое правило (и в том числе право) существует только благодаря исключению, К. Шмитт делает вывод, что для своего эффективного функционирования система права должна предполагать выходящие за её пределы исключительные ситуации и исключительные решения, предполагающие её нарушение. Монополией на определение исключительной ситуации и исключительное решение обладает властный политический субъект, который, будучи гарантом права имеет право его нарушить, то есть выйти за пределы правовых ограничений. Если же политический субъект не может или не хочет выходить за пределы правовых ограничений, то он теряет свой властный суверенитет, превращаясь в объект правовых социальных ограничений.

С другой стороны, невыполнение правовых норм, в том числе и политико-управленческими структурами не только создаёт угрозу социальному порядку, но и подрывают авторитет и властные полномочия формальных и неформальных авторов соответствующих правовых норм, то есть представителей тех же политико-управленческих структур, особенно если эти нарушения правовых норм имеют не исключительный, а систематический и массовый характер. Поэтому властно-управленческие структуры стремятся поддерживать созданные ими правовые нормы, вопреки распространяемому СМИ мифу о повсеместном невыполнении законов. Этот миф о ничтожности правовых ограничений имеет социально ограничительные функции, порождая у верующих в него социальную пассивность и апатию, мешающие реализации их социальных целей. Относительность правовых ограничений заключается в том, что они являются лишь частью системы социальных ограничений, тесно связанной с другими – высшими и параллельными формами социальных ограничений.

То, что запрещено или ограничено законом может быть неограниченным другими формами социальных ограничений (экономическими, информационными и т.п.) и наоборот, разрешённое, неограниченное законом может быть ограничено экономическими, технико-технологическими и другими формами социальных ограничений и поэтому известная либеральная формула «разрешено всё, что не запрещено», всегда может оказаться простой фикцией. Таким образом, правовые социальные ограничения являются лишь одним из звеньев системы социальных ограничений, реализующим свою локальную функцию в этой системе. В системах правовых социальных ограничений обычно всегда имеются какие-либо противоречия, двусмысленности, неопределенности и пробелы, которые обычно выявляются и ликвидируются по мере того, как из-за преодоления других форм социальных ограничений социальная практика некоторых индивидов и групп входит в противоречие с господствующей концепцией и идеологией, а также интересами и ценностями господствующих групп и условиями поддержания социального порядка. Быстрое изменение правовых социальных ограничений свидетельствует о низком качестве их функционирования и несовершенстве всей системы социальных ограничений. Однако, частое изменение правовых социальных ограничений может выполнять ограничительную функцию для многих групп населения, хаотизируя их жизнь, понижая возможности целерационального действия, вертикальную и горизонтальную мобильность.