Однако во многих религиях эта проблема обсуждается довольно открыто. Например, в зороастрийских текстах сказано: «Люди бывают трёх видов: один – человек, один – получеловек, один – полудэв… Получеловек тот, кто исполняет дела материальные и духовные по своему желанию, по своему разумению и себялюбию… Полудэв – тот, у кого только имя человеческое и человеческая природа, тогда как во всех делах и деяниях он подобен двуногому дэву. И он не знает ни земли, ни неба, ни благодеяния, ни греха, ни рая, ни ада, и совсем не думает об ответственности души» (170, с.109-110). Сходное суждение находим у Аль-Газали, который «указывает, что «смесь свиньи, собаки, дьявола и святого» это неподходящая основа для ума, пытающегося обрести глубокое понимание, которого с помощью такой смеси обрести будет невозможно» (Цит. по 453, с.184).

В качестве «новой инквизиции» носителей социально ограниченного сознания выступают организации типа «Комитета по научному расследованию сообщений о паранормальных явлениях», который дал на книгу Р.А. Уилсона следующую рецензию: «Заблуждающийся, злобный фанатик»(405, с.6). Имея сознание, функционирующее в рамках третьего логико-семантического контура, они не желают признавать наличие уже открытых пяти высших контуров сознания.

Так в современном обществе реализуются внутренние и внешние социальные ограничения. Проблема различных строев психики или развития разных контуров сознания в данном случае является ключевой, так как именно этот фактор в конечном итоге определяет главное в системе внешних и внутренних социальных ограничений. Культурные, природно-географические и расово-биологические различия, определяющие систему социальных ограничений, отходят на второй план как инструментальные, ибо очевидно, что именно строй психики предопределяет основные ценностно-целевые детерминанты. Поэтому, обладатели одинаковых строев психики из разных культур внутренне могут быть более близки друг другу, чем обладатели разных строев психики из одной культуры.

В завершение рассмотрим вещные и человеческие социальные ограничения. Человеческие социальные ограничения – это такие внутренние и внешние, материальные и идеальные, качественные и количественные, субъективные ограничения, которые исходят от людей, а вещные ограничения – это такие материальные и идеальные, внутренние и внешние, количественные и качественные, объективные ограничения, источником которых являются вещи. В данном случае под вещами будут пониматься, прежде всего, артефакты материальной культуры, то есть изготовленные человеком материальные вещи. Это означает, что вещные социальные ограничения являются сугубо вторичными, а первичными в этой паре являются человеческие социальные ограничения. Идеальные, внутренние вещные социальные ограничения – это по сути отношения человека порождаемые на первый взгляд материальными вещами, а на самом деле – отношением человека к ним. Подобные ограничения являются в принципе иллюзорными, хотя те, кто их испытывает, могут полагать, что это не так. Такой иллюзорной формой вещной зависимости являются, например, социально наведённые ложные потребности в вещах, без которых можно на самом деле обойтись и отсутствие которых субъективно воспринимается как социальное ограничение. Проблема ложных вещных потребностей хорошо разобрана в работе Г. Маркузе «Одномерный человек». В ней показано, как потребительское общество, где производитель ориентирован исключительно на прибыль, вынуждено искусственно создавать вещные потребности с помощью постоянно меняющейся моды, рекламы и системы сложной вещной взаимозависимости, когда для успешного функционирования одной вещи нужно приобретать вторую, третью и так до бесконечности. В результате современный человек, как правило, окружён массой мнимо нужных вещей, поглощающих всё его время, силы и тем самым препятствующих его дальнейшему личностному развитию. Вещи самой логикой своего функционирования незаметно заставляют человека приспосабливаться к ним, обслуживать их, жить в их, а не в своём ритме, тем самым порабощая человека.

Показательно, что ситуация вещной зависимости и ограниченности человека находит и своё идеологическое выражение. Например, в марксизме считается, что причиной превращения обезьян в людей стала их орудийная деятельность. То есть, человек возник только тогда, когда он обрёл вещную зависимость от этих орудий. Человек в марксизме по своей природе существо предметно зависимое.

Конечно, на это можно возразить, что вещные социальные ограничения имеют объективный и материальный характер, так как вещи могут являться необходимыми для добычи пропитания, строительства жилища, защиты от холода, орудиями труда и т.п. Однако, животные, как известно, успешно живут и выживают и без изготовления орудий труда или при их минимальном использовании, так что их вещная зависимость является минимальной либо вообще отсутствует. Это свидетельствует о том, что вещная зависимость в первую очередь связана с развитием соответствующих потребностей, а не с необходимостью выживания, питания и размножения. При этом потребности могут иметь как демографически обусловленный (еда, одежда, жилище), так и деградационно-паразитарный (наркотики, алкоголь, извращённый секс) характер. Предлагая изменить структуру потребностей с материальных на духовные и избавиться тем самым от вещной зависимости, Христос в Новом Завете учил: «Никто не может служить двум господам… Не можете служить Богу и Маммоне. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего во что одеться. Душа не больше ли пищи, а тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?… И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут, ни трудятся, ни прядут; …Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? Или что нам пить? Или во что одеться? Потому что всего этого ищут язычники… Ищите же прежде Царства Божия и правды Его и это всё приложится вам»(51-Нов. Завет, с.6-7). Сходные рекомендации мы можем найти у Лао-цзы, в индуизме, буддизме и других религиозно-философских традициях. Означает ли это, что они предлагают нам вернуться в животное состояние? На этот вопрос следует ответить отрицательно: предлагается не возврат в животное состояние, а альтернативный путь развития биогенной не технократической цивилизации, позволяющий развить высшие уровни сознания и психофизических способностей (См. подр. 22, 23). «Цивилизация не есть единственный путь перехода от культуры, с её трагической противоположностью «жизни». Есть ещё путь религиозного преображения жизни, путь достижения подлинного бытия»(44, с.173), - писал по этому поводу Н.А. Бердяев.

У М. Хайдеггера феномен вещной зависимости обозначен термином «постав». Постав – это тенденция к тотальному опредмечиванию, материализации всего возможного. Не желая жить в гармонии с природой, европейское человечество для преодоления природы мыслимой как ограничение, придумало и стало реализовывать технократический постав, который должен был по замыслу его творцов освободить их от природных ограничений. Однако, как отмечает М. Хайдеггер, европейская цивилизация, одержимая волей к власти и волей к воле в результате сама попала в зависимость от этого постава. Фактически этот путь развития цивилизации провалился и зашёл в тупик, ибо, не сняв природных ограничений (что вряд ли возможно вообще), этот путь привёл к усилению новой вещной зависимости, создав вместо одной зависимости две конфликтующие друг с другом зависимости от природы и техносферы. Но захватившие власть технократы несмотря на это упорствуют в своём принудительном навязывании вещных социальных ограничений мирозданию; тех же, кто противится этой линии либо уничтожают подобно ненавистной природе, либо загоняют в резервации как американских индейцев.