II. ГДЕ НАДО ИСКАТЬ БЛАГО? Нет такого крепкого и здорового тела, которое никогда не болело бы; неттаких богатств, которые не пропадали бы; нет такой высокой власти, подкоторую не подкапывались бы. Все это тленно и скоропреходяще, и человек,положивший жизнь свою во всем этом, всегда будет беспокоиться, бояться,огорчаться и страдать. Он никогда не достигнет того, чего желает, и впадет вто самое, чего хочет избегнуть. Одна только душа человеческая безопаснее всякой неприступной крепости.Почему же мы всячески стараемся ослабить эту нашу единственную твердыню?Почему занимаемся такими вещами, которые не могут доставить нам душевнойрадости, а не заботимся о том, что одно только и может дать покой нашейдуше? Мы все забываем, что если совесть наша чиста, то никто не может намповредить и что только от нашего неразумия и желания обладать внешнимипустяками происходят всякие ссоры и вражды. Многие говорят, что человеку должно искать свое благо и избегать длясебя зла и что поэтому он должен считать своим врагом и противником всякого,кто отнимает у него его благо и причиняет ему зло, хотя бы то был роднойотец его, брат или сын. Но так ли это? Искать свое благо и избегать зла в самом деле следует.Но неужели благо и зло для меня может заключаться в том, что зависит отдругих людей? Многие, правда, жалуются на то, что кто-нибудь другой лишаетих блага и подвергает злу. Но если бы они были правы, то это значило бы, чточеловек сам по себе не может достичь своего блага. Благо, следовательно,недостижимо. Как же может называться благом то, чего нельзя достигнуть? Нет, друзья! Единственное наше благо и зло -- в нас самих, в нашейсобственной душе. Для каждого из нас благо в том, чтобы жить разумно, а злов том, чтобы не жить разумно. Если мы будем это твердо помнить, то ни с кемникогда не станем ссориться и враждовать, потому что глупо ссориться из-затого, что не касается до нашего блага, и -- с людьми заблуждающимися и,стало быть, несчастными. Сократ понимал это. Злоба жены и неблагодарность сына не заставляли егоплакаться на судьбу: жена выливала ему на голову помои и топтала ногами егопирог, а он говорил: "Это меня не касается. То, что мое -- мою душу, --никто на свете не может отнять у меня. В этом бессильна и толпа людей противодного человека, и самый сильный против самого слабого. Этот дар дан Богомкаждому человеку". Так жили мудрые люди. А мы вот умеем только хорошо писать, читать дарассуждать об этом, а на самом деле не поступаем так. Про один древний народговорили, что они -- лъвы у себя дома, а в чужой стороне -- лисицы. Про насже можно сказать, что мы -- львы на словах, а на деле -- лисицы.

III. ЧТО СЛЕДУЕТ И ЧЕГО НЕ СЛЕДУЕТ БОЯТЬСЯ? Человек не должен ничего бояться, он должен быть бесстрашным и вместе стем он должен жить с опаской. Сначала кажется, что человек, живущий сопаской, не может быть бесстрашным; но так только кажется. На самом же делеэто возможно, потому что бесстрашным надо быть в одних случаях, опасаться жедолжно в других. Все зло кроется в наших неразумных понятиях и в наших преступныхжеланиях. И потому надо зорко и опасливо глядеть за тем, как образуются внас наши понятия и желания. В этом важном деле никогда нельзя быть слишкомстрогим и осторожным. Все же остальное есть дело неважное для нас, оно -- внешнее дело, а ненаше внутреннее. К тому же оно и не дано нам во власть. Поэтому и боятьсяего нечего. Мы ясно поймем, что все внешнее не имеет для нас значения только тогда,когда будем осторожно следить за нашими понятиями и желаниями. И такимобразом, боязнь истинного зла даст нам бесстрашие перед разными выдуманнымизлами. А между тем мы сплошь да рядом попадаемся в западню, как несмышленыезвери, за которыми люди охотятся. Охотники вспугивают, например, оленя;олень хочет уйти от опасности и бежит в другую сторону, как раз туда, гдерасставлены сети,-- и попадается. То же бывает и с нами. Чего мы малодушно боимся? Того, что не в нашей власти, Когда бываем мывсего спокойнее и бесстрашнее? Когда дело зависит от нас самих. И выходит,что мы самоуверенно равнодушны к нашей собственной опрометчивости, к нашимошибкам и страстям и все внимание и старание наше обращаем на то, чтобыдостичь успеха в том, что от нас вовсе не зависит. И таким образом, топриродное бесстрашие, с которым нам следовало бы относиться ко всемувнешнему, мы обращаем на самих себя и становимся самодовольными исамоуверенными. И наоборот, ту природную осмотрительность, которая нам данадля осторожного обращения с нашими внутренними понятиями и желаниями, мынаправляем на внешние обстоятельства, от нас вовсе не зависящие, истановимся боязливыми и малодушными. Если бы мы были постоянно настороже по отношению к нашим понятиям ижеланиям -- мы избегли бы много зла; но когда мы всячески стараемсяизбегнуть того, что в чужой власти, тогда мы, как олени, попадаем в тенета-- смущения, боязни и малодушия. Страданий и смерти избегнуть нельзя, они -- наш удел. И вот мы как разих-то и боимся. Зло не в смерти и не в страдания, а в малодушии пред ними. Правду говорит Сократ, что мы, как дети, устроим себе какое-нибудьчучело, размалюем его пострашнее и сами же пугаемся его. Как дети боятсяпугала, ими же самими устроенного, так и мы устроили себе пугало изстраданий и смерти и боимся его. В самом деле, подумаем: что такое смерть? Подойдем поближе к этомустрашилищу, рассмотрим его со вниманием, и мы увидим, что это толькоразмалеванное пугало. Ведь необходимо же душе моей когда-нибудьразъединиться с моим телом, как и не были они соединены до моего рождения?Ведь придется же мне умереть -- не сегодня, так завтра? К чему жеогорчаться, когда наступает смерть? -- Зачем так устроено? -- спрашиваешь ты. -- А затем, что так нужно для мировой жизни. Эта жизнь основана на том,что прошлое сменилось настоящим и что настоящее в свою очередь сменитсябудущим. А что такое страдание? Это то же детское пугало. Разбери хорошенько, вчем оно состоит. Тело наше так устроено, что оно испытывает то неприятныеощущения, то приятные. Неприятные называются страданиями. Но и неприятные иприятные ощущения окончатся с твоею смертью. Чего же бояться страданий,столь непродолжительных? Вот к каким мыслям мы приходим, когда со вниманием разбираем нашипонятия и желания. И эти мысли делают нас бесстрашными ко всему тому, что неесть главное в нашей жизни,-- ко всему внешнему. В таких мыслях и заключается высшая наука и жизнь.

IV. РАЗУМНЫЙ ЧЕЛОВЕК НЕ СТАНЕТ ОГОРЧАТЬСЯ ЛЮДСКОЙ МОЛВОЙ И НЕ БУДЕТ ЗАВИДОВАТЬ ЛЮДЯМ -- Меня огорчает то, что люди думают обо мне неправильно. -- Ведь не ты же в этом виноват, а они. Почему же это огорчает тебя? -- Да хочется им показать, что они ошибаются. Они жалеют меня, когда япоступаю хорошо; а когда я на самом деле виноват, то они меня одобряют. Они,например, сожалеют обо мне, что я не домогаюсь богатства и власти. -- Показать всем людям, в чем они ошибаются, и убедить их в том, чторазумно,-- это не в твоей власти. Тебе дана власть убеждать только самогосебя. Убедился ли ты сам в том, в чем хочешь убеждать других? Знаешь литы-то сам, в чем добро, в чем зло? Живешь ли ты сам как следует? Ты знаешь,что можешь жить, как следует, только тогда, когда будешь свободным, когдаоткажешься от всего того, что не в твоей власти. А разве в твоей властисделать так, чтобы люди не ошибались? Ты заботишься об этом, огорчаешьсяэтим, значит, ты сам еще не твердо знаешь, в чем добро, в чем зло! Так нелучше ли тебе оставить в покое других людей и учить только самого себя? Самты знаешь себя больше всех и убедить себя можешь лучше, чем других. Другиесами увидят, полезно ли им ошибаться. Если ты живешь хорошо, а люди об этом жалеют, что же тебе остаетсяделать? Не станешь же ты жить скверно для того, чтобы люди перестали тебяжалеть? Ты знаешь, как надо праведно жить, и все-таки жизнь твоя ничуть нелучше от этого. Отчего это? Это оттого, что ты живешь не по твоим разумным мыслям, но оставляешь ихвтуне. Лопата, которою следует копать, непременно ржавеет, если она лежитбез всякого употребления. И все твои разумные мысли ни к чему не поведут,если ты не будешь поступать по ним. Тебе непременно следует освободиться от всякого страха и огорчения. Ато ты боишься людской молвы, ты огорчаешься тем, что люди напрасно жалеютили осуждают тебя вместо того, чтобы хвалить и уважать. И что же выходит изтвоего огорчения? Если ты горюешь об этом, то выходит, что ты и вправдудостоин сожаления. Антисфен учил, что человек должен быть хорошим и вместе с тем всегдаготовым слышать про себя, что он дурен. У меня голова не болит, а все думают, что она у меня болит. Что мне задело до этого? Я совсем здоров, а меня жалеют, полагая, что я болен. Ятолько этому внутренне смеюсь. И ты поступай так же. -- Но ведь на долю других достается богатств и почестей больше, чеммне! -- Ну что же? Ведь и справедливо, чтобы люди имели больше того, чегоони добиваются. Они трудились, чтобы стать богатыми и достигнуть власти; аты трудился, чтобы правильно думать и хорошо жить. Они получили то, чегоискали, а ты получишь то, чего ты добиваешься. Они начальники, а ты нет; они богаты, а ты нет. Да ведь ты и недомогался того, чтобы быть начальником или богатым? Не бывает же так, чтотот, кто не заботится о чем-нибудь, Достигал бы больше того, кто заботитсяоб этом. Ведь потерянную вещь находит тот, кто ищет, а не тот, кто вовсе оней не заботится. -- Это, положим, так, но, по-моему, гораздо справедливее, чтобы тот,кто думает и живет праведно, был впереди всех. -- Да он и так впереди в своем деле: в правильном мышлении, в праведнойжизни. А те люди впереди тебя в своем деле: в богатстве и в почестях. Неужели ты полагаешь, что если ты хорошодумаешь и поступаешь, то поэтому можешь требовать, чтобы и стрелял ты лучшестрелков, и ковал железо лучше кузнеца, хотя бы ты этими делами и вовсе незанимался. Конечно, если ты будешь желать иметь и то, чего ты не добивался,то тебе непременно придется много плакать и страдать. Нельзя делать двухвещей зараз. Тот вставал до зари и только о том и думал, как бы подольститься кдворцовой челяди, одарить кого следует, как бы понравиться другу Цезаря, какбы повредить одному человеку чтобы выслужиться у другого. Когда он имолится, он думал только об этом. Он горюет, когда пропустил случайзадобрить сильного человека; он боится, не поступил ли он нечаянно, какчестный человек, и тогда он сожалеет о том, что не соврал, а поступилчестно. А если ты вправду хочешь верно мыслить и хорошо жить то ты, напротив,будешь искать свои ошибки и думать только о том, как бы исправить себя. Тыбудешь помнить, что ничего, от нас не зависящее, не должно ни печалить нирадовать нас: ни тело наше, ни богатство, ни слава. Ты будешь помнить, что утебя есть совесть и разум, которые только и могут привести тебя к душевномуспокойствию и счастию. Нет, не подобает тебе обращать внимание на людскую молву о тебе и неприходится тебе завидовать людям. Они ведь не сердятся и не удивляются,когда ты их жалеешь: они уверены в том, что их доля лучше твоей. А ты,значит, не уверен в том, что твоя доля лучше их. Ты не доволен ею и желаешьтого, что принадлежит им; они же довольны своей долей и не завидуют твоей. Если ты в самом деле хочешь жить по совести и разуму, если ты взаправдуверишь, что в этом твое благо и что другие заблуждаются, то ты не будешьбеспокоиться о том, что говорят про тебя другие люди.