Поскольку импликация по сути дела представляет ло­гическую формализацию содержательных высказываний, то с нею связан также ряд трудностей, которые часто ха­рактеризуют как парадоксы импликации. В содержательных рассуждениях посылки и заключение вывода однотипны по своей природе, поэтому кажутся странны­ми импликации типа: «Если у льва есть когти, то снег бел». Равным образом кажется неприемлемым положе­ние о том, что истинное высказывание может быть полу­чено из какого угодно другого высказывания: и истинно­го и ложного. Между тем все эти импликации считаются правильными в логике. Выход из этих трудностей многие исследователи ищут на путях модификации существую­щей формы импликации. Другие считают, что парадоксы не могут возникнуть в эмпирических науках, поскольку здесь фактически не выводятся заключения из ложных посылок. Несмотря на эти трудности, представление за­конов науки в форме импликаций символической логики позволяет выявить ряд их особенностей, которые остают­ся в тени при других способах их выражения.

Возможность представления законов науки в форме импликации высказываний отнюдь не означает того, что все импликации выражают законы. Существует бесчис­ленное множество универсальных условных высказыва­ний, которые могут быть представлены как импликации, тем не менее не являющихся законами. Вся трудность возникающей здесь проблемы состоит в том, чтобы найти критерии, с помощью которых можно было бы отличать подлинные законы от универсальных высказываний слу­чайного типа.

В последние десятилетия за рубежом появилась об­ширная литература, посвященная этой проблеме. Нель­сон Гудмэн считает отличительной особенностью законов науки то, что из них могут быть выведены условные контрафактические высказывания. Такие высказывания опи­сывают не то, что фактически произошло в действитель­ности, а то, что могло бы произойти, если бы этому не по­мешали некоторые обстоятельства. Так, например, вы­сказывание: «Если бы я не держал камень в руке, то он упал 'бы на землю»—будет условным контрафактическим. .Мы верим в .него потому, что оно опирается на за­кон свободного падения тел. Закон может быть выражен явно или подразумеваться, но он всегда предполагается при обосновании условных контрафактических высказы­ваний.

В отличие от высказываний, выражающих законы на­уки, из универсальных высказываний случайного харак­тера нельзя вывести обоснованные условные контрафактические утверждения. Так, например, из высказывания:

«Все монеты в моем кармане — медные» — вовсе не сле­дует утверждение: «Если бы эта монета лежала в моем кармане, то она была бы медной». Между веществом монеты и местом ее нахождения не существует необходи­мой связи. Вот почему универсальные высказывания, от­личные от законов, обычно характеризуют как случай­ные.

Необходимый характер реальных связей и отношений, отображаемых в законах науки, в конечном итоге обус­ловливает отличие законов от случайных универсальных высказываний. Так, например, Э. Нагель в монографии «Структура науки» отмечает, что высказывание о законе содержит в себе известный элемент необходимости. Приведя в качестве иллюстрации закон: «Медь при на­гревании расширяется», — он замечает, что это высказы­вание называют законом природы не только потому, что никогда не может существовать какого-либо куска на­гретой меди, который бы не расширялся. Существование такого куска «физически невозможно»: нагревание меди с «физической необходимостью» вызывает его расшире­ние. Г. Мельберг, анализируя отличие универсальных высказываний случайного характера от законов, в своей книге «Сфера науки» замечает, что «первым не хватает качества необходимости, часто ассоциируемой с научны­ми законами». Возникает вопрос: о какой необходимо­сти идет речь, когда говорят о законе? Нагель склоняется к мысли, что рассматриваемая необходимость должна иметь логический характер, хотя и признает, что эта точка зрения «приводит к серьезным трудностям». Дей­ствительно, в таком случае отрицание закона должно приводить к логическому противоречию, чего на самом деле не происходит. Самое главное — подобный взгляд делает излишними эмпирические исследования, ибо если необходимость законов природы отождествляется с логи­ческой необходимостью, то для ее установления достаточно чисто логических средств и методов. Все это пока­зывает, что необходимость, присущая законам природы, носит другой характер. Не случайно поэтому целый ряд зарубежных логиков предпринял попытку проанализи­ровать ее с помощью понятий и методов логики модаль­ностей, условных контрафактических высказываний и номологических утверждений. О контрафактических выс­казываниях мы уже говорили. В модальной логике на­ряду с логической необходимостью исследуются другие типы необходимости, и в частности каузальная необходи­мость, обычно связываемая с законами науки. Номологические утверждения были введены в логику науки Г. Рейхенбахом специально для характеристики выска­зываний, выражающих законы природы. Попытаемся в самом общем виде оценить эти новые подходы к пробле­ме определения законов науки.

Р. Карнап в своей последней книге «Философские ос­нования физики» предложил следующий способ для от­личия законов науки от универсальных высказываний случайного характера.

Во-первых, он делит все высказывания на два клас­са: 1) утверждения, имеющие форму основного закона, или номическую форму, и 2) утверждения, не обладаю­щие такой формой. Различие между ними может быть установлено чисто логическими методами, исключитель­но на основе анализа формы утверждений. Чтобы стать подлинным законом, высказывание, кроме номической формы, должно быть еще истинным. Поэтому Карнап определяет «основной закон природы как утверждение, имеющее номическую форму и в то же время истинное». Во-вторых, он предлагает называть каузально истин­ным любое утверждение, которое представляет логиче­ское следствие класса всех основных законов. Если это утверждение является универсальным по форме, то оно будет законом, либо основным, либо производным. С этой точки зрения, различие между производными законами и универсальными высказываниями случайного характе­ра будет сводиться к тому, что первые представляют логическое следствие основных законов, вторые — нет. Однако, как мы уже видели, далеко не все неосновные законы могут быть выведены из основных. Главная же трудность состоит в том, чтобы дать точное определение основного закона исходя только из анализа его логиче­ской формы. Сам Карнап вынужден признать, что эта проблема еще далека от разрешения. Поэтому подход, указанный им, представляет в лучшем случае программу дальнейшего исследования, которая, на наш взгляд, не может быть успешной без учета гносеологической харак­теристики и методологической функции закона.

Интересную попытку формализации высказываний, выражающих законы науки, предпринял Г. Рейхенбах. Он считает, что обычная, аналитическая импликация символической логики скорей подходит для выражения отношений между структурными формами в математике. Такая импликация может быть установлена без обраще­ния к анализу конкретного, эмпирического содержания ее терминов. В физике, однако, приходится обращаться к другой форме импликации, которая имеет место «меж­ду предложениями, обладающими специфическим (част­ным) эмпирическим значением, и установление которой в любом частном случае связано с опытом». Так, закон теплового расширения не может быть получен из логиче­ского анализа значения терминов, встречающихся в этом законе, таких, как «тело», «температура», «расширение». Эта синтетическая импликация, по мнению Рейхенбаха, может служить средством для выражения законов при­роды. Хотя ее правильность и не имеет тавтологического характера, а детерминируется опытом, тем не менее она является универсально истинной.