Были популярны следующие строки:

Нельзя простить лишь одного–

Кровосмеситель он:

«Сатирикон» родил его,

А он – «Сатирикон».

Задачей «Сатирикона» было моральное исправление общества с помощью сатиры на нравы.

На страницах журнала выступали многие известные поэты и прозаики: С. Черный, О. Мандельштам, В. Маяковский, Тэффи, А. И. Куприн, Л. Андреев, П. Потемкин, В. Князев, В. Волков, Красный, А. Толстой. Номера «Сатирикона», помимо постоянных карикатуристов – Н. Ремизова, А. Радакова, А. Яковлева, А. Юнгера, украшали рисунки прославленных мастеров Б. Кустодиева, К. Коровина, А. Бенуа, М. Добужинского. Низменным успехом у читательской публики пользовались произведения самого Аверченко: его юмористические рассказы, фельетоны, рецензии составляли костяк каждого номера журнала.

«Сатирикон» быстро завоевал симпатии многочисленных читателей.

Его цитировали депутаты с трибуны Государственной думы, министры совета. В Ялте по приказу всесильного генерал-губернатора Думбадзе городовые отбирали у газетчиков номера «Сатирикона» и уничтожали их. Все это свидетельствовало, что «журнал сыграл в русском обществе неожиданную для сатирического издания роль»[7]. Впоследствии один из его ведущих сотрудников П. Потемкин утверждал, что «Сатирикон» «создал направление в русской литературе и незабываемую в ее истории эпоху.»[8]

Если определить главенствующее литературное направление, к которому тяготели писатели и поэты «Сатирикона», очень разные по своей индивидуальной манере, можно сказать, что это был критический реализм, новый подъем которого отчетливо наметился в русской литературе 1910-х годов. Современники восприняли рождение «Сатирикона» как примечательное событие. Он подвел итог всеобъемлющей критики, прозвучавшей в изданиях 1905-1907 годов. Его рождение означало переоценку ценностей, которые прежде не вызвали никакого сомнения.

В журнале с самого начала исключалась традиционность несмотря на то, что его матушкой была старая-престарая «Стрекоза», ребенок не имел с ней ничего общего. Это было европеизированное дитя.[9]

Позыв к свободе, всколыхнувший все творческое, жизнестойкое в русском обществе, вселился в добродушного ленивого толстяка сатира, который символизировал облик нового журнала. Его крестным отцом был художник и поэт А. А. Радаков, придумавший ему имя – «Сатирикон».

Потребность в сатирическом журнале, который синтезировал бы лучшие достижения европейского юмора и сатиры, была в России очень велика. Попытка создать такой журнал была сделана еще в 1905 году по инициативе Горького. На совещании, которое состоялось у него на квартире, шал речь о необходимости издавать орган, напоминающий «Симплициссимус» – журнал, в котором подвергались осмеянию все устои немецкого общества: попумотсум непр оборачивался грубым насилием, ученость – вредной схоластикой.

Богатый опыт европейской юмористики соединился в «Сатириконе» с традициями американской сатиры, страстным поклонником которой был его постоянный редактор Аркадий Аверченко. Уверенный, что нет «народа более нудного, печального, с отчаянной скорбью в истерзанных натурах и мучительными вопросами на устах, чем мы, русские»[10], он попытался оживить новое издание юмором, в основе которого лежит простой «здравый смысл». Простота и ясность Марка Твена были для Аверченко той живительной вакциной, которую он решил впрыснуть «Сатирикону», чтобы предохранить ребенка от «сложных, дорогостоящих и ненужных противоречий»[11]. Соединение простоты, часто – скорбь, которая обрамляет черной каймой блещущие весельем образы сатиры. В этом – противоречие сатиры, в этом – ее диалектика.

Последним фактором, определившим направление и характер нового издания, была стихия «аполлонизма», с точки зрения которого все смешно, как смешна людская суета перед лицом божественного Аполлона. Влияние античности сказалось не только в имени журнала, повторившего заглавие древнеримского романа «Сатирикон», Журнал стремился встать на точку зрения спокойного ироничного наблюдателя. взирающего на пошлый и жуткий мир с недостижимой высоты. На обложке его первого номера был изображен Зевс-громовержец, мечущий стрелы на Землю. Выразительный рисунок Л. Бакста, посвященный «большим и малым Зевсам», связывал античность с современностью, недвусмысленно намекая на смертных «богов», управляющих Россией.

Таким образом, «Сатирикон», по замыслу редакции, должен был соединить олимпийское спокойствие, жизнестойкость, ясность и здравый смысл с критическим изображением современных событий и общественных нравов. Это была довольно сложная задача в момент, когда существовала разветвленная система «принудительного молчания». Борясь за свое существование, редакция «Сатирикона» старательно укутывала колкие остроты толстым слоем ваты. На страницах журнала читатели находили меткую характеристику политического положения России, критику реакционных партий, сатирическое изображение общественных нравов. В первые годы существования журнал не чурался социальной сатиры, но все эти намеки были тщательно закамуфлированы. Характеризуя программу редактируемого им харьковского журнала «Меч», Аверченко писал в 1907 г.: «Вы услышите удары плашмя, бескровные, обидные для бьющего удары, и цепи на рукоятке будут тяжело и глухо звенеть»[12]. Такой же была «жгучая, разящая» сатира в «Сатириконе». Удары плашмя наносились то по сановным усмирителям России, то по черносотенцам, то по октябристам, то по кадетам.

Одной из главный сатирических фигур в журнале стал интеллигент, совершивший эволюцию от политики к «быту». Издеваясь над ним, Саша Черный напечатал в «Сатириконе» цикл ядовитых сатир, посвященных «всем нищим духом»:

Разорваны по листику

Программки и брошюры.

То в ханжество, то в мистику

Нагие прячем шкуры.[13]

Ко всем, кто откровенно и цинично протрубил «отбой» революции, были обращены эти издевательские тирады. Однако, критикуя интеллигенцию, «Сатирикон» разоблачал лишь ту ее часть, которая занялась духовным «мародерством», предав идеалы революции и отказавшись от мечты о борьбе, – в отличие от веховцев, которые бичевали русскую интеллигенцию именно за служение демократическим идеалам, уверяя, что «тирания общественности» искалечила личность. Призывая к самоусовершенствованию, самопроверке и самокритике, Н. Бердяев писал: «Мы освободимся от внешнего гнета лишь тогда, когда освободимся от внутреннего рабства, т. е. возложим на себя ответственность и перестанем во всем винить внешние силы»[14].

На первый взгляд, именно такой самокритикой занимался «Сатирикон» в 1908–1910 гг., когда на его страницах печатались произведения, отражающие разнообразную гамму минорных интеллигентских переживаний. Особенно выразительны были хлесткие сатиры Саши Черного, герой которых признавался, что его голова – «темный фонарь с перебитыми стеклами», что он – «как филин на обломках переломанных богов». «Худосочный, жиденький и гадкий» – таким рисуется российский интеллигент в стихотворениях «Отъезд петербуржца», «Искатель», «Интеллигент», «Опять», «Все в штанах, скроенных одинаково» и др. Но было бы опрометчиво отождествлять исповедь «нищего духом» героя с признаниями самого автора, а позицию «Сатирикона» – с идеалами веховства. Саша Черный предупреждал критиков: