В начале 1990-х гг. обнаружились признаки проявления недовольства определенных групп крестьян, которые выражались в организации митингов, так называемых «ралли» – маршей протеста, направленных против конкретных мероприятий правительства и различных коммерческих структур, непосредственно затрагивающих интересы различных групп сельского населения. Постепенно вырабатывались определенные формы выражения недовольства сельского населения. Организованные на местах группы крестьян направлялись в Бангкок, располагались вокруг здания парламента и старались привлечь внимание прессы и общественности.

В организациях этих протестов активное участие принимали получившие большое распространение в эти годы местные общественные неправительственные организации. При этом выступления крестьян, направленные первоначально против отдельных решений правительственных организаций, с их помощью нередко перерастали в острую критику всей национальной стратегии развития, недостаточно учитывающей интересы аграрного сектора и сельского населения страны. В этом смысле можно, вероятно, говорить о появлении определенных признаков политической активизации или политического пробуждения сельского населения. Однако основная масса крестьян по-прежнему оставалась наименее грамотной, политически бесправной, целиком зависимой от местных чиновников и деревенской элиты частью населения, которая была неспособна выражать свои собственные политические интересы, а избираемые ими в парламент провинциальные лидеры, попадая в него, как правило, играли самостоятельную политическую роль и были связаны с местным провинциальным бизнесом или занимали определенную нишу в формирующейся национальной политической системе, принимая активное участие в деятельности различных политических партий и парламентских институтов. Их политические позиции, как правило, отличались большой неопределенностью и простирались от крайнего консерватизма и нежелания допустить серьезные изменения в политической системе, особенно когда это касалось централизации власти и ограничения деятельности провинциальных чиновников, до резкой критики сложившейся административной системы и предложений проведения демократических реформ и совершенствования организации представительных институтов власти.

Несмотря на проявления признаков общественной активности определенных, сравнительно небольших групп сельского населения, подавляющее большинство крестьян к началу 1990-х гг. оставалось в стороне от происходивших в стране политических процессов и находилась под влиянием традиционного тайского мира с его общинными и иерархическими принципами социального поведения индивидуумов, их буддийскими представлениями о жизни, поклонением местным культам и непосредственным восприятием экономических и экологических трудностей. Традиционные иерархические принципы организации общества, основанные на отношениях патрон-клиент, позволяет им спокойно относиться к любым проявлениям несправедливости и произвола со стороны местных и столичных чиновников, разрешать возникающие местные конфликты в пользу патрона и одновременно рассчитывать на определенную помощь и поддержку со стороны вышестоящих, в том числе от короля и правительства.

Экономическая модернизация и расширение сферы капиталистического производства сопровождалась небывалым ростом армии наемного труда, особенно в индустриальной сфере, значительная часть которой сосредотачивалась в городах, и прежде всего в пределах городской агломерации Бангкока.

Современные таиландские социологи выделяют в особую категорию занятых городских рабочих (urban workers). В их состав, вероятно, включается не только подавляющее большинство работников индустриального сектора, но и многочисленные группы рабочих и служащих, занятых в торгово-финансовой сфере, в гостиничном и туристическом бизнесе и в весьма распространенной в Таиланде сфере личного и бытового обслуживания. Общая численность наемных работников в городах, по данным обследования рабочей силы 1994 г., определялась в 3,7 млн. человек. 29% из них работали на государственных и 71% – на частных предприятиях. Наемные работники составляли 67% сосредоточенной в городах рабочей силы. 65% лиц, работающих по найму в городах сосредотачивались в районе Бангкока[xxxviii][90].

Судя по этим данным, городская армия немного труда в начале 1990-х гг. потенциально представляла значительную общественную силу и должна была играть определенную роль в политической жизни страны. Тем более, что значительная ее часть была занята в современном капиталистическом хозяйстве, как в индустриальном секторе, так и вне его. Примерная численность рабочих и служащих, занятых в современном секторе в промышленности и связанных с нею отраслях к середине 1990-х гг. составляла 1,6–1,8 млн. человек. Не менее двух третей из них сосредотачивалось в городах. Более половины наемных рабочих и служащих в третичном секторе в городах также использовалась на современных предприятиях, обеспечивающих более 30% добавленной стоимости в торговле и современной сфере услуг[xxxix][91].

Однако модернизация армии наемного труда происходит в условиях сохранения огромной роли мелкого и мельчайшего производства и традиционных экономических отношений. На степень формирования общественного сознания многочисленных групп наемных работников отрицательно сказывается фрагментарность их использования, большая доля в их составе рабочих-мигрантов, прибывающих из сельских районов, а также увеличивающаяся в последние годы нелегальная трудовая миграция из соседних стран Индокитая. История развития трудовых отношений в Таиланде складывается из двух составляющих. С одной стороны, это неуклонная борьба наемных рабочих за улучшение своего экономического и социального положения, которая прошла долгий путь от первых единичных забастовок китайских рабочих в начале XX в. до массовых забастовочных выступлений, охватывающих десятки тысяч рабочих в 1973–1976 гг., поддерживаемых выступлениями студентов и других радикальных группировок, результатом которых стало принятие трудового законодательства, по своему характеру приближающегося к законам о труде, действующих в развитых капиталистических странах. Что касается действовавших в Таиланде правительств, то они также прошли долгий путь постепенного изменения своего отношения к развитию трудового законодательства от прямого отказа принятия даже самого примитивного закона о труде под предлогом преобладания в составе промышленных рабочих китайских иммигрантов в предвоенные годы до разработки достаточно широких и гибких форм трудового законодательства и практики разрешения трудовых споров в 1970–1980-х гг., которые позволили практически ликвидировать массовое забастовочное движение. Годовое число забастовок в 1973–1993 гг. сократилось с 500 до 20, а число их участников с 200 до 5 тыс. человек.

В то же время на протяжении всего этого периода даже во время существования авторитарных режимов и предпринимаемых правительствами мер по ограничению профсоюзного движения, оно продолжало развиваться. В частном секторе число профсоюзов в эти годы увеличилось с 83 до 645, а в государственном – с 28 до 130, число же их членов возросло с 50 до 336 тыс. человек[xl][92].