Расширение современной национальной системы образования и социальные сдвиги, происходившие в стране, изменяли источники пополнения государственного аппарата. По данным таиландских социологов, к 1990 г. примерно половина студентов, оканчивающих университеты, являющиеся основным источником подготовки кадров для считающейся наиболее престижной государственной службы, имели родителей, занимающихся различными видами торговой и коммерческой деятельности. Проведенные в это время обследования показали, что 36% учащихся средних школ и 11% студентов университетов и других высших учебных заведений составляли сыновья и дочери сельских хозяев[xvi][68].

Однако к концу 1980-х гг. в составе бюрократии и особенно военно-бюрократической элиты по-прежнему преобладали люди старшего и среднего послевоенного поколения, политические взгляды которых формировались в условиях существования авторитарных режимов и их консервативное влияние на политическую ситуацию в стране сохранялось достаточно прочно.

Более того, в это время в Таиланде еще продолжали действовать некоторые законодательные ограничения прав человека, принятые в годы существования в стране военной диктатуры. Среди них специальные постановления, позволяющие ограничивать свободу прессы, ограничивающие возможности обращения граждан в вышестоящие судебные инстанции, еще не отмененный в то время антикоммунистический закон, применяющийся для борьбы с любым антиправительственным оппозиционным движением и другие[xvii][69].

Несмотря на то, что процесс модернизации экономики и постепенная либерализация хозяйственной сферы способствовали пробуждению политической активности буржуазных слоев и создавали благоприятные условия для ограничения власти военно-бюрократической элиты и развития гражданского общества, никаких серьезных качественных изменений в политической системе в эти годы не наблюдалось.

Однако некоторые еще весьма ограниченные позитивные сдвиги в политической жизни обнаруживались уже в 1980-х гг. в период деятельности правительств Прем Тинсуланона (1980–1988 гг.) и Чаттая Чунхавана (1988–1991 гг.). В их состав входили наряду с представителями военно-бюрократической элиты, влиятельные бизнесмены и технократы. К концу деятельности правительства Према Тинсуланона они составляли до 60% членов кабинета и 40% парламентариев[xviii][70].

В условиях экономического бума и активизации деятельности различных государственных и частно-капиталистических структур они получили возможность не только лоббировать свои экономические интересы, но и выражать определенные политические пристрастия путем участия в работе правительства и в деятельности политических партий, воздействуя на прессу и электронные средства массовой информации и непосредственно сотрудничая и устанавливая личные контакты с государственными чиновниками высших рангов и политическим руководством страны. Одновременно наблюдался и обратный процесс приобщения бюрократии к крупному капиталистическому бизнесу.

В современных таиландских политологических исследованиях крупные бизнесмены, составляющие часть корпоративного сектора столицы, и связанная с ними технократическая элита выделяется в особую группу, играющую важную роль в политической жизни страны. Нам представляется, что в конце 1980-х – начале 1990-х гг. эта в наибольшей степени затронутая капиталистической модернизацией часть национальной буржуазии могла выражать свои собственные политические интересы только в тесном сотрудничестве с находящимися у власти военно-бюрократическими лидерами.

Крупные бизнесмены и технократы сотрудничали с бюрократической элитой, участвуя в деятельности Банка Таиланда, Объединенного государственно-частного консультативного Комитета, Национального Комитета социально-экономического развития и других государственных экономических структур. Существовали в эти годы и специальные организации, объединяющие различные группы бизнесменов. Это Ассоциация тайских банкиров, Ассоциация тайских промышленников и другие[xix][71]. Однако все они могли функционировать только с участием государственных чиновников высоких рангов, выступающих как представители государственных экономических организаций. Вот это взаимопроникновение бизнеса в бюрократическую систему, а бюрократии в бизнес неизбежно сказывалось на политической ситуации в стране и способствовало сохранению характерных для бюрократии консервативных политических тенденций и препятствовало развитию демократии в стране. Столичный бизнес и технократия в эти годы не проявляли большой политической активности, а военные лидеры не спешили расставаться со своей ролью высших политических арбитров. Отсюда острая политическая борьба различных групп, формирующихся в составе действующих кабинетов, среди парламентариев и в близких к правительству политических кругах. В условиях сохранения политической пассивности основной массы населения и неразвитости партийной системы эта межфракционная политическая борьба носила особенно острый и напряженный характер. При этом она выходила далеко за рамки возникающих межпартийных противоречий. Дело в том, что программы даже наиболее влиятельных политических партий были обычно настолько декларативны, что избиратели оказывались не в состоянии даже оценить различия между ними и отдавали свои голоса, руководствуясь, в основном, личными отношениями к кандидату. Партии, составляющие коалиционное правительство, на следующих выборах могли оказаться в совершенно различных группировках и даже поменяться между собой частью избираемых ими депутатов. В начале 1990-х гг. функционирующие в стране партии были просто неспособны создавать долгосрочные политические союзы. Ситуация несколько изменилась лишь к концу десятилетия.

Во всяком случае даже в период, когда премьером оставался такой гибкий политический деятель, как Прем Тинсуланон, произошло две попытки государственного переворота, три выборные компании и сменилось пять составов кабинета[xx][72]. Такая бурная политическая жизнь при относительно стабильной экономической ситуации свидетельствовала о наличии серьезных противоречий и нестыковок в политическом руководстве страны. Политическая гибкость и умение находить консенсус с самыми различными политическими группировками сделали Прем Тинсуланона настолько авторитетным в стране лидером, что его влияние сохраняется на всем протяжении 1980–1990-х гг. Возглавляемому им правительству удалось мирными средствами путем объявления амнистии участникам повстанческого движения практически ликвидировать угрозу распространения в Таиланде коммунистического движения и других форм леворадикального экстремизма. Этому способствовала и проводимая правительством более гибкая политика в отношении экономического развития отдаленных от столицы и наиболее отсталых периферийных районов.

В конце 1980-х гг. политическая ситуация в стране еще более обострилась благодаря серьезным противоречиям в деловых кругах. Развитие товарного производства в сельских районах и коммерциализация таиландской деревни сопровождались активизацией провинциального бизнеса. С одной стороны в периферийных районах активизировали свою деятельность крупнейшие национальные компании, представляющие интересы столичного бизнеса. С другой – к этому времени появились многочисленные группы местных предпринимателей, получающих огромные прибыли за счет все большей коммерциализации сельскохозяйственного производства, развития агроиндустрии, а также получения подрядов от различных государственных и отчасти частных организаций на строительство дорог, оросительных сооружений и энергетических объектов. Существовал еще один источник, обеспечивающий колоссальные прибыли провинциальным дельцам и предпринимателям – это широко распространенный в Таиланде нелегальный бизнес, который по оценкам таиландских экономистов уже в начале 1990-х гг. исчислялся суммами, эквивалентными 13–14% стоимости ВВП[xxi][73]. Кроме различных форм нелегального бизнеса, которые распространялись и в городах, и в сельской местности (проституция, азартные игры, торговля наркотиками), появились определенные особые сферы, которые преимущественно функционировали в сельских районах и провинциальных городах. Это трудовая иммиграция – приток нелегальных рабочих из соседних стран Индокитая (прежде всего из Бирмы), вырубка и сплав ценных пород древесины из граничащих с Бирмой районов, а также добыча и вывоз драгоценных камней из провинций, примыкающих к районам Камбоджи, в то время контролируемых красными кхмерами. Эти сферы нелегального бизнеса развивались стихийно и обеспечивали колоссальные прибыли местным бизнесменам и полицейским чиновникам. Именно эти доходы позволяли провинциальным бизнесменам оказывать экономическое и политическое давление на лидеров так называемых местных «Чао По», выделившихся из состава деревенской элиты и провинциальных чиновников. Последние имели неограниченные возможности использовать традиционные формы воздействия на избирателей путем покупки голосов на выборах и, таким образом, способствовали избранию в парламент провинциальных бизнесменов, чиновников, а иногда и представителей крупного столичного бизнеса, в том числе и наиболее одиозных, нередко скомпрометировавших себя в столице, военных лидеров[xxii][74].