Связь этих 2-х стабилизаций очевидная. Общество, оказавшееся на рубеже 1980-х и 1990-х годов в ситуации значительно большей свободы, чем оно было психологически способно "переварить" после переворота 1991 г. быстро устремилось к стабильности, определенности, порядку. Это единое стремление проявляется и в религиозной и в политической сферах.

В религиозной сфере полностью утратившее прежнюю идеологию, но привыкшее к идейному единству и определенности общество устремляется к "православному консенсусу". С поразительной быстротой и легкостью в массовом порядке люди оставляют ставший к концу советской власти чисто конформистским и формальным атеизм и начинают объявлять и осознавать себя православными верующими. За несколько лет на рубеже 1980-1990 гг. самоидентификацию сменили десятки миллионов людей.

Большое значение в процессе становления государственно-церковных отношений имело принятие в конце 1990 г. Закона "О свободе вероисповеданий". Положительными чертами этого закона являются: снятие всех неоправданных ограничений на культовую деятельность религиозных организаций, создавая условия для деятельности самых различных их видов, упрощение процедуры регистрации обществ, снятие запрещений на социальную, производственно-хозяйственную и иную некультовую деятельность религиозных организаций, признание за ними прав юридического лица и прав собственности, распространение норм трудового законодательства, социального обеспечения и социального страхования на всех граждан, включая служителей культа.

В то же время вряд ли есть основание говорит о каком то принципиальном отличии данного Закона от аналогичных законов советского периода. В Законе "О свободе вероисповеданий" нет норм, которые ранее содержались в Конституции СССР или РСФСР, в законодательстве о религиозных культах, в различных актах высших органов власти, касающихся отдельных вопросов регулирования деятельности религиозных объединений. Доказательство "совершенства" каждого закона следует искать прежде всего в том, как обеспечивается на практике претворение законодательных норм. Согласно закону контроль за соблюдением законодательства о свободе вероисповеданий осуществляется Советами народных депутатов и правоохранительными органами. Вопросами регистрации уставов религиозных организаций ведали исключительно Министерство юстиции и его органы на местах. Однако вскоре Советы всех степеней потеряли властные полномочия, а факт юридического признания религиозных организаций посредством акта регистрации поставил их по существу вне ведения Министерства юстиции.

Отстранение государства и его местных органов от осуществления с их стороны контроля за соблюдением законов, касающихся религиозных организаций, предопределило произвол в религиозной сфере. К тому же в Законе не были учтены этноконфессиональные различия субъектов РФ, специфика государственно-церковных отношений в ее "православном" "исламском" или поликонфессиональном виде.

После принятия Закона тысячи культовых зданий были переданы верующим, открыты десятки монастырей, духовных учебных заведений, религиозных центров, братств и миссий, церковных журналов и газет. Практически все обоснованные заявления верующих о регистрации обществ разрешались положительно. На начало 1994 г. в России действовало около 11 тыс. религиозных организаций, получивших право юридического лица еще около 5 тыс. организаций действовало без регистрации своих гражданских уставов.

Однако принятие Закона и последующее изменение соответствующей статьи Конституции РФ не привели к созданию целостной модели церковной политики государства. Сложные проблемы государственно-церковных отношений зачастую регулировались не связанными между собой указами и распоряжениями президента и правительства. Иногда высказывалось пожелание, чтобы государство вообще не вмешивалось в жизнедеятельность религиозных организаций. Деструктивные тенденции в государственно-церковных отношениях привели к насильственному вторжению в Россию так называемых, нетрадиционных религий, к политизации религий и сакрализации политик государства и его институтов, к ослаблению дружественных связей между религиозными конфессиями и даже межконфессиональным трениям и внутрицерковной борьбе, к падению авторитета некоторых российских религиозных организаций.

В одном из выступлений патриарх Всея Руси Алексий сказал: "Наблюдая нашествие сект, миссионеров из-за рубежа, я думаю, что ими движет не желание просветить наш народ, а желание разделить нас еще и по вероисповедному принципу, так как нас разъединили по национальной принадлежности, по политическим взглядам, нас пытаются разделить и по религиозной принадлежности. И это продуманная хорошо финансируемая компания, которая активно осуществляется в странах СНГ: от самых экзотических типа тоталитарных, деструктивных, типа Аум Сенрике". Парадокс, но последователей этой секты в России было больше, чем в Японии.[7]

После недолгой оргии религиозной свободы или даже анархии, когда российские государственные лидеры могли покровительствовать Аум Сенрике, а с телеэкранов не сходили колдуны-шарлатаны вроде Кашпировского, а сомнительные иностранные миссионеры, православие становится общенародной и в значительной мере официальной религией.

Так как религия прямо не затрагивает ничьих материальных интересов, кроме интересов религиозных профессионалов духовенства, консенсус в религиозной сфере достигается значительно быстрее, чем в политической. Очень скоро православной тематикой начинают совершенно одинаково пользоваться и власть и "коммуно-патриотческая" оппозиция. Идет своего рода борьба за овладение этой символикой, в ходе которой власть устанавливает тесные отношения с церковной иерархией, а оппозиция привлекает на свою сторону массу рядовых прихожан, в основном принадлежащих к социальным низам, которым революция принесла только обещание и культурный шок. Однако установление православного консенсуса и стабилизация в религиозной сфере были предвестием установления политического консенсуса и политической стабилизации.

Стремление вернуться к стабильности и определенности после революционного хаоса может работать и на оппозицию и на власть. В российских постсоветских условиях оно работало на власть, постепенно приобретавшую характер традиционной российской авторитарной власти. Именно это стремление помогло Ельцину преодолеть кризис 1993 г., победить в 1996 г. и передать полномочия избранному им преемнику на рубеже двух тысячелетий. Но Ельцин был слишком связан с революционным прошлым, чтобы народные массы могли принять его как "законного монарха", воспринимать его власть как "нормальную", "традиционную". Такой переворот в отношении к президентской власти происходит при его преемнике, который смог привлечь симпатии истосковавшегося по сильной и стабильной власти народа, в том числе и народных низов, ранее симпатизировавших "рекреационным" противникам режима. Рейтинги Путина колоссальны и стабильны и в доверие к нему объединяются все социальные и все мировоззренческие группы.