1.1.

Как известно, роман «Идиот» является самым загадочным произведением Ф.М. Достоевского. Эта точка зрения утвердилась еще при жизни автора. В 1879 году в журнале «Русская речь» была опубликована статья Е.Л. Маркова, выразившего всеобщее недоумение по поводу этого романа. С точки зрения журналиста, читатель «Идиота» должен был вынести тяжелое чувство «из этого повального бреда, мало похожего на действительную жизнь, лишенного всех живых красок жизни, всех умиротворяющих ее сторон, среди которого однообразною, упрямою нотою стонут размышления и признания психиатрического больного». Марков задает вопрос: «Какая внутренняя художественная необходимость заставила его раскрывать нравственную красоту человека в такой невыносимо тяжкой, болезненной форме?»[1]

Причина непонимания романа нам видится в недоверии к образу «положительно прекрасного человека». Даже русские религиозные философы, которыми, по существу, впервые по достоинству было оценено творчество Достоевского, не нашли образ князя Мышкина удачным. В работах В.С. Соловьева, Д.С. Мережковского, Л. Шестова и других метафизика данного романа сведена в основном к изучению трагедий – борьбе добра и зла за «Душу мира», при этом акцент смещался с главного героя на софийный образ Настасьи Филипповны. В романе русские философы видели борьбу божественных и демонических начал. Мыслители религиозного направления существенное содержание всего творчества Достоевского находили в откровениях о человеческой свободе, о творческом дерзновении личности.

По мнению Н. Бердяева, «Мышкин стоит в стороне от тех образов Достоевского, в которых он изображает судьбу человека»[2]. Все несчастья Мышкина заключаются в том, что он «слишком был подобен ангелу и недостаточно был человеком, не до конца человеком», ему «многое человеческое было чуждо». Философ считает, что Достоевский не может оставаться в своих решениях вопроса о человеке на ангелоподобном образе Мышкина, этот образ не может осмысливаться писателем как «выход из трагедии человека». Кроме того, в самом герое есть столкновение двух разных начал, что проявляется в «больной, раздвоенной, безысходно-трагической» любви к миру: «В страдании своем он проявляет своеволие, он переходит границы дозволенного. Бездна сострадания поглощает и губит его. Он хотел бы перенести в вечную божественную жизнь то надрывное сострадание, которое порождено условиями относительно земной жизни. Он хочет богу навязать свое беспредельное сострадание к Настасье Филипповне. Он забывает во имя этого сострадания обязанности по отношению к собственной личности. В сострадании его нет целостности духа…»[3].

По мнению Вяч. Иванова, главной в романе является идея вины, лежащей в самом воплощении: «поистине вина Мышкина в том, что он пришел в мир чудаком, иностранцем, гостем из далекого края» и стал жить так, «как воспринимал жизнь»; он воспринимал мир «в сонной грезе движущимся в боге, а отпавший мир оказался в близи повинным своему закону греха и смерти»; этого чужого восприятия вещей Мышкиным «мир не понял и не простил» и правильно обозвал его «идиотом»[4].

Изображение «положительно прекрасного человека» - задача непомерная. Искусство может приблизится к ней, но не разрешить ее, ибо прекрасный человек – святой. Святость - не литературная тема. Чтобы создать образ святого нужно самому быть святым. Святость – чудо; писатель не может быть чудотворцем. Свят один Христос, но роман о Христе невозможен. Достоевский сталкивается с проблемой религиозного искусства.[5] В светском искусстве святость описать невозможно, поэтому писатель отступает от своей задачи и преодолевает соблазн «написать роман о Христе».

Философская, писательская критика как бы останавливается перед загадкой романа, признавая, что «Идиот», - самый таинственный и до конца «не прочитанный» роман Достоевского.

В этом смысле является показательным высказывание Мочульского: «Мышкин стоит как композиционный стержень и духовный смысл действия; он везде присутствует, во всем участвует, со всеми связан. А между тем Мышкин для нас неуловим. Никакой прямой характеристикой мы не можем ухватить его сущность»[6].

«Невыговариваемая» тайна произведения стимулировала непрерывность новых прочтений романа, и в советский период в литературоведении была сделана новая попытка интерпретации романа «Идиот». Тенденциозная социологическая критика боролась с образом Достоевского – религиозного искателя истины. К числу мифов она относила представление о Достоевском как о истовом религиозном пророке, столпе православия проповеднике безоговорочной церковной веры в бога и бессмертие души[7].

Конечно в литературоведении советского периода сделано немало для адекватного прочтения творчества Достоевского и, в том числе, романа «Идиот». Но в то же время на интерпретации романа о князе Христе сказались совершенно определенные идеологические установки советской науки. Торжествовала точка зрения, высказанная в работе В.Н. Белопольского, утверждавшего, что в произведениях писателя есть идея «золотого века» без религии[8]. По мнению исследователя, христианство Достоевского выходило за рамки религии и превращалось в человеколюбие.

В советском достоевсковедении 80-х годов продолжала существовать тенденция отделения историко-философских взглядов Достоевского от христианства. Противоречивость главного героя романа «Идиот» советские исследователи объясняли тем, что писатель стремился дать историческим конфликтам религиозное толкование. Г.М. Фриндлер, в частности, отмечал, что «положительно прекрасный» герой писателя не мог одержать нравственной победы над злом мира, потому что не знал пути преобразования действительности. Призывы князя к самоусовершенствованию не услышаны, а сам герой побежден «хаосом» земного бытия, разрушено его блаженное неведение, наивная вера в людей и в осуществимость земной гармонии. Достоевский, по мнению исследователя, «был вынужден показать всю слабость, немощь и бессилие идеалов, воплощенных в князе Мышкине»[9].

Наиболее интересные работы о романе «Идиот» были посвящены в эти годы исследованию жанрового своеобразия произведения (Л.М. Лотман) и отдельных мотивов его (Р.Г. Назиров). С точки зрения Л. Лотман, «Идиот» написан в традициях утопического романа, в нем изображена личность человека, мыслимая автором как итог социального развития, его цель и движущее начало[10].

Анализируя архетипические мотивы романа "Идиот", Р.Г. Назиров показал, что перед нами неявная парафраза евангельского мифа[11].Доминанта сюжета – «подвиг спасения». По мнению Р. Назирова, фабула спасен6ия через жертвоприношения соединена здесь с фабулой о высоком безумии. Исследователя интересует роман Достоевского, прежде всего с точки зрения фабульной традиции и ее трансформации в творчестве Достоевского, поэтому, например, исследуя проблему, он соединяет Мышкина и Кириллова, которые в творчестве Достоевского прославляют «безумие непонятых мыслителей». Не смотря на отдельные интересные наблюдения, литературоведение 70-80х годов в целом отрицательно оценивает замысел романа о русском Христе, видит ошибочность «религиозных взглядов» писателя, неудачу образа Мышкина.