При санитарном поезде Пуришкевич занимался созданием «даровых библиотек» для воинских чинов. В декабре 1915 г. ему удалось убедить товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского выделить ему из секретного фонда 10 тыс. руб., поскольку на деньги Красного Креста он этого делать не хотел[33]. Следует отметить, что библиотеки пополнялись в основном литературой черносотенного содержания (так, С. П. Белецкий свидетельствовал, что, получив средства от департамента полиции, Пуришкевич тут же купил у Г. Г. Замысловского книг на 2 тыс. руб., в том числе и 400 книг по делу Бейлиса),[34] а ознакомившийся с библиотекой Пуришкевича историк М. К. Лемке отмечал, что большей частью она была составлена из «Михаил Архангельской литературы», представленной в прекрасных переплетах[35]. Поэтому не совсем правильно было бы говорить, что Пуришкевич полностью прекратил политическую деятельность. В. М. Пуришкевич, как и другие деятели правого толка, получал для своей деятельности довольно крупные суммы от правительства и, используя свои связи в высшем обществе, добивался лучших условий для персонала своих поездов. Однако следует признать, что в отличие от некоторых других лидеров правого толка «Пуришкевич деньги брал, и много денег, но и дело делал»[36].

Заботясь о патриотическом настрое рядового состава русской армии, Пуришкевич пускает в оборот серию им самим же написанных брошюр «Солдатские песни» — с простыми незамысловатыми стихами оптимистического содержания, в духе «ура-патриотизма». Часть тиража раздавалась на позициях бойцам, часть реализовывалась в тылу за сравнительно высокую цену — 50 коп. за брошюру. Весь сбор от продажи книжек шел на покупку табака для нижних чинов передовых позиций.[37]

Кроме того, Пуришкевич читал лекции по России, вырученные от которых средства также шли на снабжение солдат и офицеров книгами. По его собственному свидетельству, им было роздано (данные на начало 1917 г.) более миллиона книг для солдат и около ста тысяч для офицеров на сумму до 100 тыс. руб., отчет о чем был представлен Государственной думе.[38]

Война показала, что пафосные патриотические речи правых были для большинства из них отнюдь не пустыми словами, о чем свидетельствует хотя бы деятельность В. М. Пуришкевича. Уже спустя десятилетия бывший политический оппонент В. М. Пуришкевича кадет В. А. Маклаков признавал, что «война обнаружила его (Пуришкевича) основную черту; ею была не ненависть к конституции или Думе, а пламенный патриотизм».[39]

В военные годы правые депутаты Государственной думы продолжали участвовать в деятельности Русского собрания. Несколько раз с докладами, посвященными проблемам, вызванным мировой войной, выступал в стенах Собрания В. М. Пуришкевич. Вначале — по поводу германо-русских отношений и проживающих в России немцев (естественно, в антигерманском духе), а затем, в 1915 г., — по итогам первого боевого года в тылах и на фронте и с докладом на тему: «Чего хочет Вильгельм II от России и Англии в великой битве народов?»[40].

По инициативе В. М. Пуришкевича, получившей одобрение как у правых Государственного совета и Думы, так и у Советов Объединенного дворянства и Русского собрания, в феврале 1914 г. было создано Всероссийское Филаретовское общество народного образования.

19 ноября 1916 г., произошла сенсация: член Государственной думы В. М. Пуриш-кевич произнес речь, которая, в сущности, поддержала предшествующее ей выступление П. Н. Милюкова. За день до того, 18 ноября, Пуришкевич, окруженный большой толпой депутатов, заявил, что на следующий день или в ближайшем после него заседании он выступит с громовой речью. «Я поставлю во фракции правых, — говорил Пуришкевич, — вопрос прямо: или я буду выступать в качестве официального оратора фракции, или я уйду из фракции. Довольно я уже слышал говорящими от имени фракции С. В. Левашева, Г. Г. Замысловского и Н. Е. Маркова. Пусть они послушают теперь меня. Быть верноподданным — священный долг каждого русского человека, но быть верноподданным — не значит одобрять все, что делает правительство .».[41] На вопрос: «Собирается ли он создавать новую правую группу?» — Пуришкевич ответил, что ему некогда этим заниматься и, со свойственной ему самоуверенностью, добавил, что он нисколько не сомневается в том, что его поддержат девять десятых правых[42].

Вечером того же дня во фракционной комнате Думы Пуришкевич конспективно изложил свою речь фракции и просил согласия говорить на следующий день от ее имени. После продолжительного обмена мнениями фракция правых, ознакомленная с содержанием речи В. М. Пуришкевича, выразила сочувствие желанию оратора указать на расстройство и непорядки в тылу, но остальная часть доклада вызвала многочисленные возражения. Софракционеры Пуришкевича указывали, что Прогрессивный блок ведет небывалую критическую атаку на правительство, поэтому долг каждого верноподданного — защищать министров. Своим выступлением Пуришкевич только сыграет на руку врагам режима, которые стремятся лишь к захвату власти.

Пуришкевич придерживался иного мнения. Он говорил, что позорное самоустранение правых дает козырь левым и кадетам. Пуришкевич убеждал фракцию, что «подлецы в шитых золотом мундирах» вовсе не олицетворяют монархические идеалы, а, наоборот, дискредитируют их.[43]

После продолжительных обсуждений вопрос об избрании фракционного оратора был поставлен на баллотировку, путем закрытого голосования записками, и фракция высказалась, что в данном случае, ввиду общего содержания речи и, в частности, ее тона, быть выразителем мнения всей фракции Пуришкевич не может.[44] На этот раз победила точка зрения Н. Е. Маркова — не выносить сор из избы. Он же был избран и фракционным оратором. Тем не менее это не остановило решительности Пуришкевича. Находясь в сильном волнении, он заявил, что предпочитает выйти из состава членов фракции, но быть услышанным. Во многом это было связано с тем, что, по словам Пуришкевича, три четверти фракции были сторонниками его выступления, но фракция, затерроризированная Марковым 2-ми Замысловским, была не свободна в выражении своих взглядов. Последние «не дают ей думать самостоятельно и честно, по-своему, обращая, в особенности крестьян, в какое-то думское быдло».[45]

Заявление Пуришкевича о выходе из фракции произвело сильное впечатление на правых депутатов. После того как Пуришкевич покинул фракционное заседание, был поднят вопрос о том, как заставить бывшего лидера взять свое заявление о выходе из фракции обратно.[46] За подписью председателя фракции С. В. Левашева Пуришкевичу было отправлено письмо, в котором мотивировался отказ фракции предоставить докладчику возможность говорить от ее имени, а также выражалось сожаление по поводу его решения оставить ряды правых депутатов. Опасаясь раскола в правом лагере, Левашев, от имени всей фракции, просил Пуришкевича еще раз взвесить свое решение и уведомить его о конечном результате. Пуришкевич своего решения не изменил.

19 ноября 1916 г. атмосфера в Думе была наэлектризована до предела. За энергичные протесты против министров из зала были удалены левые депутаты А. Ф. Керенский, Н. С. Чхеидзе, А. С. Суханов. И все же тот день запомнился благодаря выступлению Пуришкевича. «Речь Пуришкевича, страстная и искренняя, простая и содержательная, местами поднимавшаяся до неподдельного пафоса, местами язвительная, но без всяких клоунских выпадов, местами дышавшая истинной грустью о выпавших на долю России испытаниях, произвела глубокое впечатление на всю Думу», — писала на следующий день умеренно-правая газета «Новое время».[47]