Да, поведение осталось прежним, но изменилась его мотивация. В третьей Думе В.М.Пуришкевич уже не стремится своими скандалами создать повод для досрочного роспуска народного представительства, скандал отныне становится для него, и не только для него (не зря же и П.Н.Милюкова прозвали «богом бестактности»), методом парламентской борьбы, направленным против политических оппонентов, но предназначенным для публики. В стране с низким уровнем грамотности, отсутствием традиции цивилизованного диалога с оппонентом это было платой за то, что политика переставала быть уделом аристократии, превращаясь в относительно массовое действие. По мнению видного кадетского деятеля В.А.Маклакова, «скандалы угождали вкусам толпы, газеты занимались ими с особым усердием». Нередко в газетных отчетах те заседания Думы, в которых Пуришкевич был серьезен, не позволял себе нарушений думского регламента, характеризовались журналистами как скучные. Не только Пуришкевич играл свою роль, но и его играли, как короля играет свита.

Благодаря скандалам Пуришкевич приобрел «всероссийскую известность», сумев не только возбудить любопытство к себе как к политику, но и вызвать симпатии «широких масс». Стать «лучше» других он смог из-за своего темперамента, особенностей своего психического склада. Как полагал В.А.Маклаков, Пуришкевич «был неуравновешенным фанатиком, но не угодником,, не карьеристом. Но он не умел собой владеть, был едва ли нормален. Он был заряженной бомбой, всегда готовой. взорваться, а тогда остановить его уже было нельзя». Усидеть спокойно, слушая других ораторов, чаще всего было выше его сил. Даже В.М.Волконский, товарищ председателя в третьей Думе от фракции правых, с огромным терпением относившийся к выходкам Пуришкевича, не сдержавшись 22 марта 1911 г., раздраженно обратился к последнему: «Член Думы Пуришкевич, посидите вы Бога ради хоть 10 минут смирно».

III глава. Деятельность В. М. Пуришкевича в IV Государственной Думе

Баллотируясь в Государственную думу, правые представляли достаточно скромную (хотя реально и более выполнимую, неже­ли предвыборные обещания их политических противников) и в связи с этим заранее непопулярную для большинства избирате­лей программу, обещая прежде всего:

o укрепить «древнее благочестие» и восстановить патриаршество;

o содействовать «истинному просвещению» крестьян, которое ока­залось бы полезным для их хозяйственных нужд;

o предоставить льготные условия приобретения земли крестья­нами через Крестьянский банк;

o поддержать переселенцев путем предоставления льготных ссуд и широкой правительственной помощи;

o улучшить материальное положение и условия труда рабочих.

Всем остальным гражданам правые обещали «спокойные усло­вия для труда»[5]. Неудачу в решении этих вопросов ранее правые объясняли тем, что во всех трех Думах их была «малочисленная кучка».

Несмотря на существенный прирост в численности по сравнению с III Государственной думой, правые не только не образовали большинства, но практически сразу же оказались в изоляции. Еще до начала войны стало очевидным всеобщее желание отмежеваться от правых, чем последние были весьма встревожены и обсуждали меры о преодолении сложившегося положения и поднятия своего престижа.

Для выражения царивших в Думе чувств характерно примирение депутата-черносотенца В. М. Пуришкевича с лидером кадетской партии П. Н. Милюковым. Их противостояние было хорошо известно: в течение семи лет они демонстративно не замечали друг друга и при неизбежных встречах в Думе не подавали друг другу руки (что по этикету тех лет грозило чуть ли не вызовом к барьеру). В условиях начавшейся войны, всеобщего единодушия и патриотического подъема Пуришкевич попросил депутата М. Д. Калугина «познакомить», т. е. официально представить его депутату Милюкову, которого еще не так давно он именовал не иначе как «шулером слова» и «выборгской лягушкой», не говоря уже о более резких выражениях. Недавние непримиримые враги церемонно представились друг другу и обменялись рукопожатием.

В литературе советского периода это рукопожатие воспринималось как весьма символичное, так как, по мнению советского историка А. Я. Авреха, «вся последующая деятельность кадетов прошла под знаком этого рукопожатия»[6], т. е. кадеты стали «праветь» и сближаться с «реакционерами-черносотенцами». Однако, на наш взгляд, это было не больше чем демонстрацией единения полярных политических сил перед лицом внешней опасности (и причем весьма непродолжительного), произошедшей по инициативе импульсивного Пуришкевича. По замечанию поэтессы 3. Гиппиус, внимательно следившей за политическими событиями, столь впечатлившее многих рукопожатие объяснялось прежде всего нависшей над Россией внешней угрозой. «Волки и овцы строятся в один ряд, нашли третьего, кого есть», — отметила она в своем дневнике[7].

Но если даже рассматривать это рукопожатие как некий симптом последующей деятельности Милюкова и Пуришкевича, то в большей мере прав другой исследователь русского монархического движения, В. В. Кожинов, считающий, что, напротив, вся последующая деятельность Пуришкевича «прошла под знаком этого рукопожатия».

При обсуждении внешнеполитического положения России В. М. Пуришкевич, сделал официальное заявление от себя лично и возглавляемого им РНСМА, что решительно осуждает выходку Булацеля и настойчиво советует всем членам монархических союзов, разделяющим мнение автора статьи, выйти из них[8]. Кроме того, Пуришкевич направил послу Великобритании Дж. Бьюкенену телеграмму с осуждением «слепца, не понимающего государственных задач России»[9]. РНСМА, возглавляемое В. М. Пуришкевичем принял открытую просоюзническую ориентацию (прежде всего англофильскую).

Посол Великобритании Дж. Бьюкенен резко осудил позицию Булацеля и оказал моральную поддержку дружелюбно настроенным по отношению к Англии сторонникам Пуришкевича[10].

Созданное по инициативе В. М. Пуришкевича в начале 1914 г. Всероссийское Филаретовское общество народного образования (в числе членов учредителей общества был весь цвет правомонар-хического движения, в том числе и 17 членов правой фракции Думы, многие из которых вошли в состав Главного совета общества и его комиссий[11]) с началом Первой мировой войны приостановило охранительную и просветительскую деятельность, переключив свою активность на помощь семьям учителей, призванных в действующую армию и пострадавших от военных действий (убитых или увечных). На эту деятельность обществу было отпущено 50 тыс. руб. находящимся под председательством императрицы Александры Федоровны Верховным советом по призрению семей лиц, призванных на войну[12].

В. М. Пуришкевич, который, как никто из своей фракции, отдался делу служения Родине в годы войны не на словах, а на деле[13]. С начала войны он все реже и реже появлялся в Государственной думе, целиком посвящая себя делу помощи русской армии. На своем думском ящике, куда опускалась вся корреспонденция, Пуришкевич прикрепил записку следующего содержания, точно таким же образом оформив прошение об отпуске: