Еще одним откликом на «злобу дня» стало поста­новление ЦИКа и СНК СССР «О борьбе с контррево­люционными элементами в руководящих органах рели­гиозных объединений» (11.02.30 г.), принятое, как ут­верждалось в документе, в «целях борьбы с попытками враждебных элементов использовать религиозные объединения для ведения контрреволюционной работы» Правительствам союзных республик было предложено при регистрации органов церковного управления исключать из них «кулаков, лишенцев и иных враждебных советской власти лиц» и отказывать в регистрации тем религиозным объединениям, где не соблюдено данное условие.

К весне 1930 г. ситуация в «религиозном вопросе» была критической. Уже нельзя было «не замечать», что коллективизации повсеместно сопутствовало «раскула­чивание» служителей культа, неправомерное закрытие церквей и молитвенных домов. На духовенство и наиболее активных верующих обрушились судебные и вне­судебные расправы. Это вызвало в ряде районов страны волну недовольства и возмущения и верующих и неверующих. Как отмечалось в информациях работников НКВД с мест, нередко они носили «характер массовых выступлений», в которых принимали участие «середня­ки, бедняки, женщины, демобилизованные красноармейцы и даже представители сельских властей».

О нарастании в обществе настроений в поддержку и защиту попираемых религии и церкви НКВД сооб­щал в высшие государственно-партийные инстанции:

«Поступившие от административных управлений краев и обла­стей сведения о подъеме антирелигиозного настроения, связанные с сообщением о чрезвычайно быстром темпе коллективизации сель­ского хозяйства, прекратились одновременно с прекращением пре­увеличенных сведений о все ускоряющемся темпе устремления ши­роких середняцких масс в колхозы, под очевидным влиянием начавшейся ликвидации перегибов. Если осенью 1929 г, и прошлой зимой сводки пестрели донесениями об огромном количестве постановле­ний общих собраний граждан о ликвидации религиозных обществ, закрытии зданий культа, запрещении колокольного звона, то с фев­раля—марта текущего года мы имеем совершенно обратное поло­жение- донесения из ряда мест говорят об отливе середняков из колхозов, сопровождающемся серьезным движением за открытие церквей, возвращение снятых колоколов, освобождение высланных служителей культа. Если до этого в административные отделы по­ступило большое количество ходатайств об оформлении закрытия церквей, то теперь усилилось поступление заявлений с просьбой об открытии церквей, о разрешении религиозных шествий и т. п.».

Из всего этого становится понятным, почему в из­вестном постановлении ЦК ВКП(б) «О борьбе с иск­ривлениями партийной линии в колхозном движении» (14.03.30 г.) содержится требование «решительно пре­кратить практику закрытия церквей в административ­ном порядке». Не остался в стороне и ВЦИК, напра­вивший в адрес местных органов власти секретный циркуляр с осуждением административных перегибов. Сколь ни широко была распространена практика административного давления на религиозные организа­ции, все же нельзя не видеть, что и тогда, в чрезвычай­но сложных обстоятельствах, в партии и государствен­ном аппарате были силы, выступавшие против дефор­мации ленинского учения о социализме, делались по­пытки привлечь внимание руководства партий и стра­ны к неблагополучной обстановке в государственно-церковных отношениях, к ошибкам антирелигиозного дви­жения. И роль Комиссии здесь была очень заметна, После того как в 1930 г. были упразднены союзные, республиканские (в том числе и автономные) Наркома­ты внутренних дел, Комиссия оставалась единственным государственным органом, на который возлагалась «обязанность общего руководства и наблюдения за правильным проведением в жизнь политики партии и правительства в области применения законов о куль­тах на всей территории РСФСР». Аналогичные Комис­сии образовывались при Президиумах ЦИКов АССР, краевых и областных -исполкомов, горсоветов, а при необходимости — районных исполкомов. Как правило, их возглавлял один из членов Президиума, а в состав входили представители прокуратуры, органов просвещения и отделов народного образования, других заинтересованных ведомств и организаций. В практической деятельности центральная и местные комиссии по вопросам культов руководствовались инструкцией «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах», в которой были определены их права и обязанности. В частности, им предоставлялось право давать разъяснения советским и иным органам по «религиозным вопросам», рассматривать жалобы верующих и вести общий учет религиозных объединений и одновременно требовать от них предоставления статистических, финансово-хозяйственных и иных необходимых сведений, отменять постановления местных и центральных органов власти и заслушивать их на Комиссии по вопросам культов. Ведомства и организации республики к тому же обязывались предварительно согласовывать с Комиссиями все планируемые мероприятия, так или иначе связанные с деятельностью религиозных объединений, а постановления и требования Комиссий были обязательны для них. Но, как мы уже показали выше, реализовывать свои права и обязанности Комиссии приходилось в очень сложных обстоятельствах, сталкиваясь с противодействием и в центре и на местах, да и просто с игнорированием со стороны партийно-советского аппарата. И все же Комиссия боролась. Можно в подтверждение этого охарактеризовать некоторые из направлений ее деятельности.

Соприкасаясь с реальной религиозной обстановкой в стране, анализируя информацию с мест о практике проведения в жизнь положений и норм постановления «О религиозных объединениях», Комиссия оперативно информировала центр о выявляемых нарушениях, вносила предложения по урегулированию конфликтных ситуаций. Так было, когда в районах «сплошной коллекти­визации» в отношении служителей культа применялись такие противозаконные меры, как «раскулачивание», выселение с места жительства, посылка на лесозаготовки и другие трудовые повинности, чрезмерное налогообложение. Комиссия настояла на принятии специаль­ного циркуляра в адрес местных советских органов, в котором осуждалась подобная практика и предписывалось не принимать «вопреки законам никаких мер, специально направленных против служителей культа, и чтобы не допускалось действий, связанных с оскорблением чувств верующих».

И действительно, на какое-то время процесс закры­тия церквей и молитвенных зданий несколько приостановился. Комиссия отменяла несправедливые решения. Только в Московской области к июню 1930 г. верующим было возвращено 545 культовых зданий, так было и в ряде городов: Вятке, Чите, Ленинграде, Ярославле, Нижнем Новгороде, Казани, Свердловске и т. д. Нередко Комиссия обязывала местные власти привлекать к уголовной или административной ответственности должностных лиц, нарушивших закон.

Комиссия, как никакой другой орган, могла опера­тивно оценить, какие из принимаемых законов, инст­рукций и циркуляров, регулирующих сферу деятельности религиозных организаций и духовенства, требуют срочной корректировки или даже отмены. И об этом она вносила свои предложения в центральные органы.